– Громкое заказное убийство! И снова в Санкт-Петербурге! Крыло шикарной машины, грязь, в лужу крови уткнулся рыбьим лицом молодой человек в строгом тёмном костюме; фотовспышки, криминалисты, склонившиеся над трупом, милицейские чины – президент фирмы «Salamander» в «Океане» убит выстрелом в… по сообщению агентства журналистских расследований «Бандитский Петербург» на месте преступления найдены пистолет «ТТ» с глушителем, гильзы… пресс-секретарь холдинга «Красный треугольник», пытающегося завладеть контрольным пакетом акций… выразил искренние соболезнования и опроверг…

– Григорий Явлинский заявил, что не удивлён случившимся. Это, по мнению политика-отказника, – прямое следствие преступных реформ Гайдара-Чубайса… Яблоко протестует…

Как может протестовать яблоко?

– Наш корреспондент на Северном Кавказе… двое из раненых в Чечен-ауле скончались в госпитале… продолжается минная война, три бойца внутренних войск погибли на мине-растяжке…

– Сколько погибло?

– Не расслышала, там каждый день гибнут.

– На информационную ленту поступило открытое письмо заслуженных деятелей науки и культуры в защиту чести и достоинства русского изобретателя Романа Познанского, предложившего проект спасения Пизанской… мы, наследники… подковавшего блоху, протестуем против недобросовестных… среди подписавшихся: Павел Бухмейстер, Владилен Филозов… всего… подписей…

– Красотища! На полу-то что наворочено?!

– Италия!

– С ума сойти! Не поскупились, плитки-то, думаю, на вес золота.

– Турфирмы, слышала, скинулись.

– Что взяла, зразы?

– Соблазнилась, все писатели так нахваливают.

– С минуты на минуту ожидается вердикт жюри, заседающего в ресторане «Серебряный Век», напряжение за обеденным столом нарастает, но жаркие споры в жюри…

– Сегодня из Санкт-Петербурга вылетел в Париж почётный гость Всемирного Клуба Петербуржцев и Федеральной Службы Безопасности, искусствовед с мировым именем… Продолжение беседы с Анатолием Шанским, записанной накануне его отлёта, смотрите после выпуска новостей.

Замельтешила реклама.

Стволы, лианы… кувыркания обезьян в ветвях.

Полуголые охотники углубляются в джунгли, чтобы мы насладились плодом любви! Попробуйте плод любви!

И – попробуйте тайские лакомства из «Райской раковины»: папайя, фаршированная моллюсками, «Пассио» с улитками в банановом соусе, «Карамбола», суп «Том Ям» с креветками, листьями каффира и лимонной травой.

– Постмодернизм стал ругательным словом, – возобновила беседу Иза.

– Да, это самое неприличное из ругательств, которое я слышу в приличном обществе, едва услышу, хочу схватиться за пистолет, но, увы, – заулыбался Шанский, – я безоружен и потому вынужден терпеть… словечко это и раньше, до всемирного злоупотребления им, мне казалось противным, а уж до чего противны и занудны его фанатичные французские философы-толкователи! Однако помеченное этим словечком искусство, обрушившее прошлые ценностные иерархии, своевольно обживающее исторические пространства, худо-бедно собирает по осколочкам мир, который разломан в реальности.

– Поясните, ведь постмодернизм не способен одолевать хаос, он по сути своей вызывающе и раздражающе фрагментарен.

– Это, – улыбался Шанский, – как посмотреть! С одной стороны, постмодернизм фиксирует вмятины, разрывы, дыры в сознании, с другой, собирание, склеивание по новым правилам есть и сам творческий процесс, и его образ, скрытный стимул постмодернизма – борьба с идейной и образной фрагментарностью, с разрывами и специализациями.

– Как практически видится вам такая борьба?

– Между двумя разнородными фрагментами втискивается третий, в образовавшиеся промежутки четвёртый, пятый; размножаясь, фрагменты измельчаются, срастаются.

– При механическом-то соединении?

– Почему механическом? Не забывайте, художник – стихийный гармонизатор. Только художник-постмодернист не гнушается и фрагментов хаоса при компоновке своих гармоний.

– Толчея фрагментов… – задумчиво произнесла Иза.

– Порождающая толчею образов! – обнадёжил Шанский.

– Фрагметы измельчаются, а образы? – всё ещё сомневалась Иза.

– Изанька, здесь нет и быть не может прямой зависимости.

– Что в пределе измельчения?

– Если речь о литературе, то – слово! Получится внешне вполне традиционный, но внутренне – другой текст.

– Простите, Анатолий Львович, но сие – художественная утопия! И губу от смелости закусила.

– Конечно, хотя об утопии я бы предпочёл поразмышлять позже, в контексте особенностей петербургского текста.

– Согласна! Но пока – ключевая мысль из вашей лекции, цитирую по копирайту, распространённому информационно-издательской службой «Райской раковины». Скосилась в листок. – «Постмодернизм… оперирует знаками и массивами знаков, его поэтику творят касания культурных поверхностей, расшифровки следов, игры условностями художественных методов и приёмов, аллюзиями и раскавыченными цитатами». Иначе говоря – искусство, скользящее по плоскости ли, рельефам; модернизм, пусть болезненно, но углублялся в тайные изнанки и извилины психики, а постмодернизм, если верить манифесту одного из вдохновеннейших его теоретиков, – коварно улыбнулась, – глубину отвергает как ценностную категорию.