Шрифт:
Перевод поэтического текста должен давать возможность точно так же переходить от Линейной Манифестации к содержанию и обратно. Из-за трудностей работы с субстанциями переводить поэзию (и это мысль далеко не новая) труднее, чем любой другой вид текстов, поскольку в ней (см. Есо 1985: 253) содержится ряд ограничений на уровне Линейной Манифестации, определяющий содержание, а не наоборот, как это происходит в дискурсах, несущих референциальную функцию. Поэтому в поэтическом переводе часто прибегают к радикальной переработке, словно сдаваясь перед вызовом оригинального текста, чтобы пересоздать его в другой форме и в других субстанциях (и пытаясь сохранить верность не букве, а вдохновляющему началу, распознание которого зависит, разумеется, от критической интерпретации переводчика).
Но, если это так, недостаточно только воспроизводить воздействие. Нужно дать читателю перевода ту же возможность, которой располагал читатель оригинального текста, возможность «разобрать устройство», понять, какими способами производится воздействие, и получить от них удовольствие. Бодлер и Малларме в этом предприятии потерпели неудачу. Напротив, другие переводчики «Ворона» попытались развязать этот узел – и, возможно, принимая при этом во внимание «Философию творчества».
Например, в переводе на португальский Фернанду Пессоа { 169} стремится соблюдать постоянный размер, сохраняет рифмы и внутренние созвучия в некоторых строфах; однако и он отказывается от эффекта рифмовки со словом nevermore. В то время как французское Jamais plus благодаря звуку [у] сохраняет звукосимволический эффект мрачности, португальский перевод его утрачивает, используя другие, более открытые гласные. Но не исключено, что он находит возможность передать «протяженное голосовое усилие»:
169
Пессоа (Pessoa), Фернанду (1888–1935). Один из самых значительных португ. поэтов Нового времени.
Передать протяженное голосовое усилие посредством открытых гласных пытался и Франческо Контальди в итальянском переводе конца XIX в., но ему не удалось воспроизвести мрачный, назойливый рефрен, и в каждой строфе он передавал nevermore по-разному: Е non altro, pensai («А не что-то другое, подумал я»); Sol questo е nullo таi («Только это, и больше ничего»); Е il corvo: Non pi`u mai! («А ворон: “Больше никогда!”»); Е l’uccello: Non mai! («А птица: “Никогда!”»).
Я нашел в интернете (но опять же без библиографического указания) испанский и немецкий переводы. Первый из них воссоздает метрическую структуру оригинала (пусть и несколько певуче) и сохраняет рифму, но, передавая слово nevermore, он следует гению языка и, возможно, решению Пессоа:
Frente al ave, calva у negra,mi triste аnimo se alegra,sonre'ido ante su porte,su decoro у gravedad.«– No eres – dije – algoen menguado,cuervo antiguo que has dejadolas riberas de la Noche,fantasmal у se~norial!En plutоnicas riberas,cual tu nombre se~norial?»Dijo el Cuervo: «– Nunca mаs».Me admiro, por cierto, muchoque as'i hablara el avechucho.No era aguda la respuesta,no el sentido muy cabal;pero en fin, pensar es llanoque jamаs viviente humanovio, por gracia, a bestia о pаjaro,quieto allа en el cabezalde su puerta, sobre un bustoque adornara el cabezal,con tal nombre: Nunca mаs.Pero, inmоvil sobre el bustovenerable, el Cuervo adustosupo solo en esa frasesu alma oscura derramar.Y no dijo mаs, en sumani moviо una sola pluma.Y yo, al fin: “– Cual muchos otrostoe tambi'en me dejarаs.Perd'i amigos у esperanzas:tu tambi'en me dejarаs».Dijo el Cuervo: «– Nunca mаs». (Аноним)