Шрифт:
И именно благодаря гению языка немецкий перевод, как мне кажется, получает явное преимущество. Из знакомых мне переводов он, быть может, наиболее уважительно относится к слову nevermore и к задаваемой им игре рифм и созвучий:
Doch das wichtige Gebarendieses schwarzen SonderbarenL"oste meines Geistes TrauerBald zu L"achelndem Humor.«Ob auch sch"abig und geschoren,kommst du,»sprach ich, «unverfroren,Niemand hat dich herbeschworenAus dem Land der Nacht hervor.Tu’mir kund, wie heit du, StolzerAus Plutonischem Land hervor?»Sprach der Rabe: «Nie, du Tor».Da er sprach so klar verst"andlich —Ich erstaunte drob unendlich,kam die Antwort mir auch wenigsinnvoll und erkl"arend vor.Denn noch nie war dies geschehen:"Uber seiner T"ure stehenHat wohl keiner noch gesehenSolchen Vogel je zuvor —"Uber seiner Stubent"ureAuf der B"uste je zuvor,Mit dem Namen «Nie, du Tor».Doch ich h"ort’ in seinem Kr"achzenSeine ganze Seele "achzen,war auch kurz sein Wort, und brachteer auch nichts als dieses vor.Unbeweglich sah er nieder,r"uhrte Kopf nicht noch Gefieder,und ich murrte, murmelnd wieder:«Wie ich Freund und Trost verlor,Wird’ich morgen ihn verlieren —Wie ich alles schon verlor.»Sprach der Rabe: «Nie, du Tor». (Аноним)В переводе, предназначенном для целей практически-информативных, можно допустить, что пипса mais или jamais — резонный синоним к nevermore, но в случае стихотворения По это невозможно, поскольку важной становится экстралингвистическая субстанция. Об этом я уже говорил раньше (Есо 1975, § 3. 4. 7), когда утверждал, что в текстах, несущих поэтическую функцию (и не только языковых), сегментируется, кроме того, континуум выражения.
Итак, порою экстралингвистическая субстанция ставит переводчику шах. И все же, даже если принять мысль о том, что поэзия непереводима по определению (а многие стихи, конечно, именно таковы), поэтический текст все равно останется чем-то вроде пробного камня для любого типа перевода, поскольку он выявляет, что перевод можно назвать подлинно удовлетворительным лишь в том случае, если он сохраняет (тем или иным способом, который становится предметом переговоров) также субстанции Линейной Манифестации, пусть даже речь идет о переводах инструментальных, утилитаристских и потому лишенных эстетических притязаний.
Но закончить эту главу я хотел бы словом надежды. Мы видели, как трудно переводить Элиота, как великие поэты не сумели понять По, как Монтале бросает вызов даже самым горячо любящим его переводчикам и как нелегко передавать язык Данте. Но действительно ли невозможно дать современному читателю почувствовать третью рифму, одиннадцатисложник, вкус текста Данте, не прибегая при этом к архаизмам, невыносимым для языка прибытия?
Ясно, что мой выбор продиктован вкусом, но я считаю высочайшим результат, достигнутый Гарольдо де Кампусом { 170} в переводах «Рая», и не случайно Кампус – великий современный бразильский поэт. Приведу всего лишь один пример из него, начало XXXI Песни, и я настолько уверен в убедительности этого перевода, что предлагаю его итальянскому читателю, не напоминая об оригинале, ибо мне кажется, что перевод Кампуса не только дает португалоязычному читателю, не знающему оригинала, возможность насладиться им, но и позволяет опознать его тому, кто знаком с итальянским текстом. Есть разные «почти», и этот пример – почти совершенный:
170
Кампус (Campos), Гарольдо де (1929–2003). Бразильский поэт, переводчик, эссеист, ученый-семиотик.