Шрифт:
Из Монделло Юра прислал несколько открыток и в каждой писал: «Почему-то мне кажется, что приедем сюда еще раз вместе». Я побывала в Монделло через несколько лет после его смерти... Но все равно вместе...
А вот в Болгарию в октябре мы поехали вдвоем. Правда, один секретарь Союза писателей, узнав, что в списке делегации есть и моя фамилия, сказал: «Пусть Трифонов урегулирует свои семейные отношения». Прошло немного лет, и С. «регулировал свои семейные отношения» с помощью изданий, должностей, казенных дач и прочих благ, которыми тогда распоряжались секретари.
Юру в Болгарии ждали. Его там любили, и нас передавали с рук на руки. Ездили к морю – Варна, Золотые пески, маленький городок Толбухин... А в Боровце уже лежал снег, и потянуло домой...
Дома ждал незаконченный роман об Азефе, ждали рабочие тетради.
Из рабочих тетрадей.
1979 год
«Терроризм» – термин новый. В 1798 году Словарь Французской академии определил его как «систему, режим террора». Но сам терроризм как таковой существует в истории человечества сотни лет.
В I веке новой эры была известна секта «сикариев» (сика – короткий меч), уничтожавшая представителей еврейской знати, которые сотрудничали с римлянами.
Особенно пышно террор расцвел во времена Французской революции, которая «красиво» завершилась наполеоновскими войнами. Под воздействием этой «красоты» русский человек Раскольников хотел сравниться с Наполеоном и для этого убил старуху. А когда выяснилось, что до Наполеона ему далеко, свалил вину на общество.
В России особенно пышно расцвел терроризм в середине 19-го и в конце 20-го века.
Сергей Геннадиевич Нечаев написал знаменитый «Катехизис революционера», который и определил мораль террористов, и чья зловещая фигура отбросила тень на двадцатое столетие.
Итак, что же такое современный терроризм и каковы его родовые черты?
Западные теоретики считают, что терроризм отнюдь не радикальная критика существующего общества, а – порождение, извращенное отражение этого общества. Он возник в среде левой интеллигенции, в среде так называемых симпатизёров. Здесь гениальное провидение Достоевского, представившего образы симпатизёров – Степан Трофимович, губернаторша, Кармазинов... Террористам свойственны опустошенность, деморализация, цинизм. Отсюда мелкобуржуазный анархический характер терроризма: «Довести общественное мнение до всеразрушающей гражданской войны, что будет после этого – им неведомо».
Г. Мадлох, журнал «Горизонт».
Еще одно качество терроризма – ДЕСТРУКТИВНОСТЬ.
Никакой программы. Поэтому ультралевые часто сближаются с неофашистами.
Садистический вкус к насилию, жестокости, мучительству.
(И – медиумы, и – террористы.)
В брошюре, написанной, по всей видимости, руководительницей немецких террористов Ульрикой Майнхоф, «Городская герилья и классовая борьба» есть такой пассаж (скорее даже девиз): «Смерть социалистического борца тяжелее, чем гора Тан, смерть капиталиста весит меньше, чем пух лебедя». Слова эти принадлежат Мао Цзэдуну.
ДЕГУМАНИЗАЦИЯ врага.
«Для нас человек в униформе – не человек», – сказала Ульрика Майнхоф в тюрьме корреспонденту журнала «Шпигель».
Соблазн!
Все террористы одержимы манией величия и никогда не забывают, что с выстрела сербского националиста Гаврилы Принципа, убившего в 1914 году австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда, началась первая мировая война.
Никто не ожидал.
Во время расцвета европейского терроризма с 1967 года по 1975 год, то есть за 8 лет, от террористов во всем мире погибло 800 человек.
Шмюкер-Иванов. [258]
Прогнозы противоречивы. В ФРГ и Японии террор идет на убыль. В Италии – наоборот.
1976 год – 1198 террористических актов.
1977–2128.
1978–2365.
В Англии и Канаде – не прекращается этнорелигиозный террор (Ольстер и Квебек).
В Испании – баски вновь совершили кровавую акцию – был взорван пассажирский автобус.
Напрашивается вывод, что экономическое процветание влечет за собой реакцию на него – идеологию аскетизма.
Каков же образ террориста?
Это человек, поразивший воображение современников готовностью убивать, отвращением к законности, порядку и цивилизации и легендарной сексуальностью, – это антигерой. Таким был Ильич Рамирес Санчес (Карлос, он же – Убийца Карлос, Большой Карлос, Маленький Карлос). Сын миллионера, члена компартии Венесуэлы, который трех сыновей назвал: Ильич, Владимир и Ленин.
Какова главная задача современного террориста?
Террористическая деятельность как способ удовлетворения ЭГОИСТИЧЕСКИХ ПОРЫВОВ.
Каков критерий для терроризма?
Его не найти. Как и для хулиганства. Все подходит.
И главное: какова ЦЕЛЬ терроризма?
Терроризм достигает цели не через действие, а через реакцию на него. Насилие – начало, а не конец террора.
«Терроризм силен не числом и умением, а ОБЩЕСТВЕННЫМ МНЕНИЕМ». Эта мысль принадлежит Яну Шрайберу – английскому философу, поэту. С 1976 года он работает в криминальном центре в Гарварде. По его словам, терроризм вызывает сложный комплекс – ненависти, восхищения, отчаяния, надежды и страха. Это кривое зеркало, но с мощным усилителем.
«Усилителем» как раз является масс-медиа. [259]
Газеты и телевидение устроили из терроризма подлинный «университет миллионов». Из самого страшного явления 20-го века сделали всемирное шоу.
А главное для террористов – это жажда «паблисити», аудитории, зрителей. Без них он погибает в буквальном смысле. Пример Ульрики Майнхоф: когда немецкие газетчики объявили забастовку и газеты не выходили три дня, она покончила с собой в тюрьме.
СИМБИОЗ.
Существует странный симбиоз между средствами массовой информации и террористами: террористы поставляют на рынок информации пролитую ими кровь и прочие волнующие события, заполняющие главные колонки газет и кадры ТВ, а те взамен служат рупором терроризма и бесплатно дают ему рекламу.
Поэтому уничтожение терроризма – в молчании масс-медиа.
СТРАХИ!
В 1880 году газеты объявили, что немецкий террорист Иоган Мост завладел динамитом.
Через 10 лет террористы, по слухам, добрались до ядовитых газов.
Затем – «нервный газ».
Когда выяснилось, что террористы готовятся к бактериологической войне, Лига Наций создала специальную бактериологическую комиссию (1920 год).
Новые страхи: новейший яд ОПА.
Самое страшное – атом на службе террора. За последние 7 лет зафиксировано 175 «террористических» попыток в ядерных учреждениях.
В 1975 году такую атомную бомбу соорудил из спортивного интереса 20-летний физик за 5 недель.
Восхищение терроризмом!
«Красные бригады» – это особенные люди. Они одни в Италии знают, где сейчас Альдо Моро». [260] Из интервью с немолодым итальянцем.
Техническое совершенство операции!
Убийство охраны (5 охранников), похищение, побег, заметание следов – и все это за 600 секунд.
Странное психологическое сближение похитителя и жертвы. Над обоими висит угроза смерти.
«Стокгольмский синдром» – вор Олсон захватил в банке заложников, но не мог их убить и был схвачен.
Убийство Моро.
Моро проклял своих друзей из правительства. Жена заказала «мессу протеста» – но не против убивших, а – предавших его.
Моро называл террористов в своем прощальном письме «великодушными».
Шаша [261] их великодушными не признает: «После убийства Моро они не герильеры, а – палачи».
Моро шел на компромисс с коммунистами. Это укрепляло государственность! «Красным бригадам» он был опасен!
Лейтенант-детектив из Чикаго Франц Больц действует по новой стратегии: уговоры и терпение. Успех! За три года бригада Больца выиграла 80 похищений.
Причины. Вьетнам, Алжир, студенческое движение.
Интеллектуалы: Жан-Поль Сартр назвал Че Гевару «настоящим интеллектуалом и самой подлинной личностью нашего времени».
Нечаев.
«Катехизис революционера» был популярен, но ему не хватало современного антуража!
В 1970 году текст пришел: книга 66-летнего образованного маоиста Карлоса Маричелли «Городская герилья».
Как грабить банки.
Как брать заложников. Кого?
О смерти. Желание смерти.
Они плохо представляли себе будущее, почти не мечтали о нем – разве что о ближайшем: героический подвиг.
Малая численность.
В самой кровавой левоэкстремистской группе – японской «Красной армии» – 30 человек. «Prima Linea» – около 3000.
Банда Баадер – Майнхоф – 17–22 человека.
География терроризма.
Он – не везде. В Англии и Канаде – этнорелигиозный террор – Ольстер и Квебек.
В Испании – баски.
Из развитых стран: Италия, ФРГ, Япония. Три страны, проигравшие последнюю войну. Образование демократической системы после военного поражения. Экономическое чудо – и, как реакция на него, идеология материального аскетизма.
Английская писательница Джулиан Беккер написала книгу о банде Баадер – Майнхоф «Дети Гитлера».
Шрайбер: «Террористы это не они, а мы, это – большинство из нас».
Пестрый спектр! Все оттенки... Но есть общее: люди не от мира сего, романтики, не поладившие с действительностью.
Происхождение. Протест против потребительского общества. Ульрика Майнхоф.
Томас Манн, Сартр, Гессе, Гельдерлин... Степной волк, гений страдания... – «...во мне загорается дикое желание сильных чувств, сногсшибательных ощущений, бешеная злость на эту тусклую, мелкую, нормированную и стерилизованную жизнь, неистовая потребность разнести что-нибудь на куски – магазин, например, собор или себя самого – совершить какую-нибудь лихую глупость, сорвать парики с каких-нибудь почтенных идолов, снабдить каких-нибудь взбунтовавшихся школьников билетами до Гамбурга, растлить девочку или свернуть шею нескольким представителям мещанского образа жизни».
Антисовременность и «естественность» Гитлера.
«Гитлер был против всего, что «не органично» и «не естественно». Его пугало автоматическое ружье и реактивный двигатель (он отверг проект реактивного самолета). Атомную бомбу он назвал «детищем еврейской псевдонауки».
Адмирал Шпеер. «Шпандау – тайные дневники» 1978 г.
Символом национальной идеологии он сделал ПЛУГ. Его умиляли соломенные крыши и народная музыка.
Суд над германскими террористами Баадер – Майнхоф.
21 мая 1975 года в Штутгарте начался суд над «Группой Баадер – Майнхоф». 20 подсудимых в течение года дружно опровергали показания двадцать первого – Герхарда Мюллера, утверждавшего, что «банда участвовала в акциях с летальным исходом». Но в начале мая 1976 года началась забастовка прессы в ФРГ. Она повергла группу, и в особенности ее ядро, так называемую «стаммхеймскую четверку», в отчаяние: вместе с публичностью исчезал драматизм ситуации. Судебные психиатры фиксировали у многих депрессию. И 4 мая Гудрун Энслин заявила, что группа берет на себя ответственность за три из этих акций...
Это был конец надежды на мягкий приговор, Ульрика Майнхоф через несколько дней покончила с собой.
Это театр – театр! Жажда паблисити, аудитории, зрителей.
Хепенинг – Фриц Тойфель, «потешный ректор» университета.
Вид «экстатического мятежа». Включают в свои игры прохожих, обливают их водой, мажут сажей, уносят в неизвестном направлении.
В декабре 1966 года – поджог елки в Западном Берлине. Студент Тойфеля.
«Психодрама» – не столько зрелище, сколько способ внутреннего освобождения и самореализации.
Гудрун Энслин, Андреас Баадер, Ульрика Майнхоф и Карл Распе.
Вначале немецкие террористы не хотели крови, но уже в брошюре «Вооруженная борьба в Европе» (Малер?) дана формула: «Насилие есть высшая форма классовой борьбы».
68—70-е годы – создание «инфраструктуры» по Маричелли – угон машин и ограбление банков.
Убийство ПРЕДПОЛАГАЕМЫХ предателей. Убийство Ульриха Шмюкера поручили его товарищу Гецу Тильгенеру. Он отказался. Полагали, что Шмюкер предал их полиции. Они спали в машине и были взяты.
Шмюкера нашли мертвым в Грюневальде, парке Берлина. Затем умер и затравленный угрозами Тильгенер.
Лидер «Черных пантер» опубликовал «Катехизис революционера» Нечаева.
Простое соображение: может, они все больны!
Лидер японской «Красной армии» – девушка Фусако Сигэнобу.
Писатели, журналисты, профессора – СИМПАТИЗЕРЫ!
Ульрика Майнхоф просила убежища для группы Баадер – Майнхоф у одного писателя под Дармштадтом.
Бёлль: «Нуждается ли Ульрика Майнхоф в оправдании?» (В «Шпигеле»)
Терроризм толкает общественное мнение ВПРАВО.
«Терроризм – это не радикальная критика существующего общества, а – порождение, извращенное отражение этого общества».
А. Минуччи «Терроризм и итальянский кризис». Рим
Опасность увеличения террора. Захват ядерного оружия. «Симпатизеры» из левой интеллигенции! (Степан Трофимович). Огарев-Нечаев. Стремление «понять, а значит, простить».
Народовольцы – преданность народному делу, благородство, гуманизм.
Опустошенность, деморализация, цинизм.
Французский журналист Диспо в книге «Машина террора» приводит эпиграфом слова диктора французского радио в мае 1978 года: «Смерть Альдо Моро заслоняет всю остальную действительность. Но все же я сообщу вам о результатах бегов...»
Террорист: «Я не согласен с тем, что вы говорите, и поэтому я вас убью, чтоб вы не могли говорить».
Вольтер: «Я не согласен с тем, что вы говорите, но я готов пойти на смерть, чтоб вы могли говорить».
Эти записи были сделаны в 1979 году – двадцать лет назад. Юра продолжал работать над романом об Азефе, то есть над романом и о терроре. Как всегда – обстоятельность и глубина изучения вопроса. Но меня поражает вот что: разве сейчас мы не видим, как масс-медиа обслуживают и международный, и наш «собственный» терроризм? Разве не были события в Буденновске грандиозным шоу, приковавшим миллионы телезрителей к экранам?! Разве не выглядел Басаев, важно роняющий слова, героем? И это продолжается, и часто дикторы после кровавых кадров сообщают прогноз погоды, ставя в один ряд события несопоставимые и делая одно из них (я, конечно, имею в виду теракт) обыденным.
Часть этих записей пригодилась для статьи «Нечаев, Верховенский и другие (Загадка и провидение Достоевского)».
К терроризму у Ю. В. был давний интерес. Конечно, и оттого, что занимался Нечаевым и нечаевщиной, и оттого, что собирался писать роман о большевиках. Историю от Бакунина до Ленина и Сталина. А как без знания проблемы терроризма такой роман напишешь? Однажды Юра мне рассказал, что, кажется, Веру Засулич спросили («кажется», потому что наверное я не помню), какой человек Ленин. Она ответила, что это личность типа Нечаева.
С самим же Ю. В. произошла интересная история, связанная, хоть и косвенно, с терроризмом.
В мае 1979 года мы пришли в Полицейское управление Мюнхена продлевать визы. Терроризм еще не был истреблен в Германии. На улицах висели плакаты с портретами террористов, и дня за два до нашего визита в Управление, или Президиум, как он называется в Германии, террористы совершили взрыв в мюнхенской гимназии, погибли дети.
У проходной Управления нас встретил немолодой хромой человек – переводчик. Он очень быстро ковылял через огромный двор и отрывисто спрашивал:
– Я слышал, вы писатель? Знаменитый?
– Так себе.
– О чем же вы пишете?
– Например, о террористах.
– О Колыме надо писать! О Колыме!
– О Колыме пишут другие.
– Я был у вас в плену, валил лес.
В кабинете молодой чиновник быстро перелистал паспорта.
– Почему у русских всегда проблемы с визой? То они опаздывают на рейс, то забывают купить шубу, то теряют паспорт...
Говоря это, он со смаком ставил штампы в паспортах. Юра спросил, показав на плакат с портретами террористов, висевший на стене кабинета:
– Я мог бы получить такой плакат?
– Этим ведает другой отдел, обратитесь туда.
Хромой (наверное, на лесоповале пострадал) переводчик повел нас по коридорам в другой отдел. Он почему-то уже проникся симпатией к Юре и учил его, как себя вести, что говорить:
– Вы скажете, что пишете о террористах...
– Не только...
– Вы скажете, что пишете о террористах, кстати, ваши книги изданы в Германии? В каком издательстве? Обязательно прочитаю.
В другом отделе (кажется, он назывался отделом пропаганды) сидел наглухо непроницаемый чиновник с ледяными глазами. Выслушав просьбу, он жестко сказал: «Абсолютно исключено».
– Но ведь эти плакаты висят на улицах, можно просто сорвать, – глупо встряла я.
– Очень не советую вам этого делать. В вас может выстрелить полицейский. Извините, я занят.
Причину такого подчеркнутого недоброжелательства, нам показалось, мы поняли на следующий день, когда возвращались из города Регенсбург в Мюнхен. На шоссе нас остановил полицейский патруль. Забрали паспорта, унесли в микроавтобус. Видимо, там сняли ксерокс, но вот проверить нас по компьютеру не удалось, что-то заело. Когда мы снова продолжили путь, Юра сказал мне: «Я слышал, как один пожаловался другому: «Черт знает что, именно этих русских надо было пропустить через компьютер, и, как назло, не сработало».
258
Шмюкер, обвиненный в предательстве, был убит товарищами по террористической организации так же, как был убит нечаевцами студент Иванов.
259
Средства массовой информации.
260
Альдо Моро – итальянский общественный и политический деятель.
261
Леонардо Шаша – известный итальянский писатель.
В ту поездку Юру осаждала немецкая пресса, он давал бесконечные интервью, и во время одного из таких интервью произошел весьма неприятный эпизод. Девица-переводчица почему-то взяла на себя функции еще и редактора-цензора. Она забыла, что Ю. В. блестяще знает немецкий, но предпочитает переводчика от вполне понятного комплекса сказать что-то недостаточно точно. И вот идет интервью для телевидения. Заговорили о Гюнтере Грассе, которого Ю. В. считал одним из лучших современных авторов. Спросили, как Ю. В. относится к рискованным сценам и ненормативной лексике, отличающим прозу Грасса. Юра ответил, что относится нормально. В переводе прозвучало слово «порнография»; Юрино лицо покрылось пятнами. Он что-то тихо, но довольно резко сказал переводчице.
– Но это же порнография, – округлила глаза девица. – Вы, наверно, недостаточно хорошо знаете язык, чтобы понять это, уверяю вас – это чистейшей воды порнография.
– Переведите мой ответ дословно и добавьте, что плохая литература – это и есть порнография, а хорошая порнографией быть не может.
Девица перевела, и кто-то зааплодировал.
Еще вопрос.
Ю. В. отвечает, звучат фамилии: Аксенов, Битов, Георгий Семенов...
Переводчица переводит без упоминания Аксенова. Юра говорит по-немецки, что предпочитает отвечать сам, пусть и недостаточно совершенно, но точно.
Переводчица лепечет: «Я хотела, как лучше. Не стоит называть Аксенова».
– Я сам знаю, что стоит, а чего не стоит. Не надо меня подвергать цензуре.
Дальше Ю. В. отвечает на вопросы по-немецки. Медленно, но, по-видимому, совсем неплохо, потому что снова кто-то аплодирует.
В Москве начались репетиции «Дома на набережной».
Веня [262] обратился с просьбой походатайствовать, чтоб дали роль Глебова. По-моему тоже – это его роль, но как-то жмет подступаться к Юрию Петровичу. Впрочем, все-таки произнесу нечто вслух о Вене и о роли для него.
Резкость до оскорбительности с актерами, и вдруг как искупление монолог, и вслед за ним, вместе с ним поднимаются на вершины. Всего. Таланта, человечности, профессии.
Славистка и Василий Василикос. [263] Совершенно разные люди. Славистка:
«Можно я напишу, что вы любите Тургенева, русские березы...»
Я сказал, что нельзя.
– Почему? Он такой русский, и Соня Ганчук такая тургеневская.
– Она совсем не тургеневская.
Оторопь.
Василикос: «Вы знакомы с книгой Самуэля Джонсона «История Расселаса, принца Абиссинии»?»
– Нет.
– Странно. У вас с Джонсоном много общего, я имею в виду – общих идей.
– Когда он жил? Кажется, в девятнадцатом веке...
– В восемнадцатом.
– Тогда действительно странно. Какой-нибудь пример.
– Пример... «Тот, кто хотел бы делать добро другим, должен делать это в незначительных подробностях (деталях)».
Переводчица:
– Может, я не совсем точно перевела, это трудно.
262
Вениамин Смехов – в те годы актер Театра на Таганке.
263
Греческий писатель, лауреат Нобелевской премии.
Надо сказать, что по большей части Ю. В. везло на критиков и собеседников. Его связывала дружба с такими пронзительно близкими по духу людьми, как Эллендея и Карл Профферы, Ральф Шрёдер, Лия Вайнштейн, Витторио Страда...
Об Эллендее он рассказывал с восхищением, вернувшись из Америки. О ее красоте, о том, как она дружит с детьми Карла, как толково ведет издательские дела. Карл и Юра были чем-то похожи – спокойствием, основательностью, да и – надежностью. Ощущение надежности – вот что возникало сразу.
Но особенно Ю. В. дорожил дружбой людей, с которыми связывала вся жизнь. Лена Николаевская, Лева Гинзбург, Лева Левицкий, Александр Гладков, Анатолий Бочаров, Юлия Добровольская, Эмиль Кардин, Иосиф Дик... Кого-то наверняка забыла, но вот историю с Диком помню. Он был нашим соседом по даче – через забор. И вдруг, ремонтируя этот забор, Дик передвинул его довольно существенно «в свою пользу». Я сказала об этом Юре, и он ответил жестко: «Неужели ты думаешь, что с Осей, с которым нас связывает вся жизнь, я стану рядиться из-за каких-то пяти метров?»
– Пять умножить на шестьдесят – выходит три сотки.
– Пусть три, все равно не стану.
Или другой пример. Я уже упоминала, что с Василием Аксеновым отношения сложились очень глубокие, братские. На них не повлиял даже отказ Ю. В. принять участие в «Метрополе».
«Когда команда выигрывает, тренер не меняет состава» – помнится, так сформулировал свою позицию Ю. В. Позицию чисто литературную, ибо и «Метрополь» был задуман как литературный, а не политический альманах.
Возможно, были и другие мотивы: может, из авторов альманаха кто-то не устраивал, может, нелюбовь к коллективным мероприятиям – неважно, важно, что отношения с Василием Павловичем после этого эпизода, мне кажется, стали еще крепче.