Шрифт:
— Это что здесь?
— Моя дипломная.
Профессор еще больше удивился.
— Вы с моим заместителем согласовали?
— Н-нет… Я… я разговаривал с профессором Протасовым.
– И он без согласования с учебной частью руководил вашей дипломной работой? — Резников все больше удивлялся.
Профессор пожал плечами и не очень охотно открыл последнюю страницу.
— Двести восемьдесят две страницы на дипломную работу?!
— Не двести восемьдесят две, а двести шестьдесят семь. На остальных список литературы, оглавление…
— Так-так… Работа из пяти глав… Вот и список литературы. Двести двенадцать работ?! Постойте… на иностранном. Какой же это? Так-так, немецкий. Со сто шестидесятой начинается. Сколько ж это?
— Шестьдесят три на немецком языке.
— И кто же вам переводил? — взглянул профессор на Дроздова.
— Почему переводил. Я сам.
— Вы свободно владеете немецким?
— Да вроде бы. Оттачивал свой рязанский акцент в Берлине.
Резников улыбнулся.
— Все мы с тем же акцентом… К языкам у нас отношение плевое…
Профессор удивленно поднял глаза на Дроздова.
— Судя по названию — это вовсе не дипломная работа. Да и память мне, надеюсь, не изменяет. Мы обсуждали не так уж давно тематику работ для аспирантов. Это,— Николай Афанасьевич опять взвесил на ладони работу Дроздова,— одна из аспирантских тем профессора Протасова.
На этот раз Дроздов по-настоящему растерялся. Выходит, Софья Галактионовна права? Он-то думал, что теща ошибается. Но профессор Резников — серьезный человек, с ним не поспоришь. Зачем же тогда ему дал этот список работ Василий Васильевич?
Борис достал листок и протянул его заместителю директора.
— Эти вот темы вы имеете в виду?
Профессор бегло ознакомился со списком.
— Да, да, именно эти. Тут всего две из восьми. Так что выбор у вас был весьма невелик.
— Выходит, из-за этого недоразумения мне и дипломную работу не зачтут?
Профессор добродушно улыбнулся.
— Не спешите с выводами, Дроздов.— Резников встал.— Вот как мы условимся. Дайте мне три… Впрочем, не три дня, а неделю. Я лично ознакомлюсь с ней и сделаю все, чтобы из этой нелепости мы все вышли достойным образом. Вы со мной согласны?
— Еще бы мне проявлять строптивость!
Профессор, высокий, подтянутый, успокаивающе выставил сухую, узкую ладонь.
— Еще раз говорю: не будем спешить с выводами. Все зависит от качества этого труда.
— Как я узнаю ваше мнение? — уныло осведомился Борис.
— Минуту, Дроздов. Вы как-то неправильно понимаете меня. Что бы я в вашей работе ни обнаружил, вы переварили свыше двухсот научных трудов, и шестьдесят три из них на иностранном языке. А зная, как вы владеете учебным материалом, полагаю, дипломную работу вы, несомненно, вытянули. Нужны еще какие-то успокоительные слова?
— Ну что вы, Николай Афанасьевич! Если зачтете, прямо воз с плеч долой.
Резников укоризненно покачал головой.
— Воистину прав профессор Протасов: вы не знаете себя.
— Василь Василич?! Обо мне?
— О вас.
На том они и расстались. Николай Афанасьевич дал Дроздову свой телефон и попросил позвонить ровно через неделю.
Теперь уже Николай Афанасьевич с любопытством раскрыл работу Дроздова. Сначала просматривал бегло, потом стал читать внимательнее. Он ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу сорочки. Но где-то на шестидесятых страницах Николай Афанасьевич снял галстук и бросил егo на кресло. А когда перевалил за сотую, сбросил пиджак, неторопливо набил трубку и, попыхивая ею, зашагал по кабинету.
Кто-то вошел, что-то спросил. Николай Афанасьевич ничего не понял, замахал на вошедшего руками. Посетитель, удивленный, вышел. Профессор выглянул в приемную.
— Нина Георгиевна! Меня ни для кого нет.
— Хорошо, Николай Афанасьевич. Вас нет.
Но, через час заглянул ректор.
— Вас нет, а вы здесь?
— И так, и не так, Георгий Иваныч. Хотите сенсацию? Студент-выпускник Дроздов вместо дипломной работы написал диссертацию!
У ректора удивленно вытянулось лицо,
— В самом деле?
— Ничуть не сомневаюсь. Поеду дома дочитаю. Думаю, придется еще поработать.
Назавтра профессор Резников был в Министерстве высшего образования. По телефону он договорился о приеме у заместителя министра Зеленкова. Хорошо всем знакомого здесь профессора тотчас пропустили в кабинет. Николай Афанасьевич и Зеленкову сказал те же слова, что и недавно ректору.
— Борис Дроздов?! Второй раз уже слышу это имя. Экстернат в техническом вузе для него добивались, кажется. Да, точно, Вальцов. Не слишком ли много для него исключений?