Шрифт:
— Работа в посольстве! За границу! Кто же мне позволит?
— Вот так вопрос! А мы на что?
Софья пожала плечами.
— Не пойму я вас. То вы подозреваете меня, то вдруг такое доверие…
Сазонов уже совсем по-доброму похлопал Софью по руке. Поднявшись, он сел на свое место.
— Людей без сучка и без задоринки не бывает. Вы еще молоды. Поживете в новой обстановке, все взвесите на критических весах. А за суровость не обессудьте, не исключено, что когда-нибудь и добрым словом помянете.
— Я могу сказать два слова, Николай Петрович? — Голубев поднялся. — Нам надо подвести итоги…
— Пухова, думаю, сама это сделает. Лучше подумай, куда сможешь устроить свою подзащитную, чтобы все-таки не томиться ей здесь еще сутки.
— А что если к Полонскому, на госдачу? Там, правда, два раненых двадцатипятитысячника долечиваются.
— Абсолютно надежные люди,— оживился Сазонов. — Вальцова, кстати, я еще по Питеру знаю.
— А что с ними? — встревоженно заинтересовалась Софья.
— Кулаки стреляли,— пояснил Голубев.
— Я в медицине кое-что смыслю,— оживилась Софья.— Может, чем-то буду полезна?
— Вряд ли,— сказал Андрей Иванович.— На даче — свой врачебный пункт, нечто вроде небольшой больнички для выздоравливающих. Да и времени у вас будет в обрез. Сразу же языками займетесь, другие хлопоты… У Полонского не заскучаешь.
Софья вдруг весело и как-то счастливо рассмеялась.
— Даже не верится, что так вот все разрешилось! Что я возьмусь за дело…
— Ну, вот и отлично,— облегченно вздохнул Сазонов, поднимаясь с места.— Может, вечером и отправитесь?
— Сейчас же отправлюсь к Полонскому, а потом… заезжаю за вами… Не прощаюсь, Софья Галактионовна.— Отдал честь Голубев.
5
Иван Федосеевич Вальцов и в самом деле попал в крутую переделку. В него стреляли, и он стрелял, его ранили в руку, и он попал и даже в двоих. Все это произошло так стремительно, что теперь, почти две недели спустя, он, томясь бездельем, вспоминал все происшедшее как эпизод из кино. Правда, боль в руке все-таки напоминала о реальности происходившего.
Гуляя по осеннему парку, Вальцов переносился мыслями на завод, с которого он ушел, казалось теперь, тоже совсем недавно, к своему верстаку, теперь занятому другим слесарем, и с которым он расставался почему-то труднее, чем тогда, в Германскую, думал о Разумнове, о Борьке Дроздове. «Крепкий парнишка, свой!» Они, конечно, ждали от него вестей.
ЦКК тщательно тогда расследовала заявление Вальцова и полностью его оправдала. Не было сомнений, что позорная история с дефицитной колбасой подстроена. И дело не только в должности директора, на которой кто-то хотел его подсидеть, нет, все закручивалось туже — для кого-то Вальцов был опасен, и его решили устранить. Но недооценили балтийца, его умения дать сдачи. Выстоял Вальцов. И предательство жены хотя и ошеломило, но не сломило его: легкомысленная женщина стала орудием в ловких руках. Но не меньшим легкомыслием со стороны провокаторов было строить расчеты на таком человеке, как Юзовский.
Юзовский юлил, ссылался на объективность собственных оценок.
— Как вы могли пренебречь показаниями начальника охраны комбината товарища Прохорова, члена партии с января семнадцатого года? — спрашивал его партследователь.
— Он был другом Вальцова.
— Вот так принцип! Гриневич тоже был другом, а оказался противником Вальцова, изменил свои показания. Об этом говорят два коммуниста.
— Свидетельства Гриневича подтверждал и заведующий складом, а он тоже член партии.
— И все-таки, почему слова двух коммунистов с дореволюционным стажем оказались для вас не авторитетными? Лисовенко в ВКП(б) менее пяти лет. К тому же, как вы знаете, в прошлом он был левым эсером!
— Я не знал, что Лисовенко был эсером,— открещивался Юзовский.
— Так ли, Наум Григорьевич? Вы сами в прошлом эсер, жили в одном городе с Лисовенко и не знали его?
— Нет, не знал. Я уже о том говорил и повторяю твердо: не знал.
ЦКК ничего не оставалось, как оставить Юзовского в покое. Но наступит время, и к запутанной жизни этого деятельного человека ЦКК еще придется вернуться.
В разговоре с Натальей Вальцовой партследователь с нотками задушевности поинтересовался, что же все-таки произошло между супругами? На свой осторожный намек получил красноречивый ответ: не любит она Вальцова.
Столь откровенное признание обескуражило следователя. Он поинтересовался:
— А замуж выходили — тоже не любили? Что же случилось?
— Разлюбила.
— Но почему?
— Фанатик ваш Вальцов. Сам умрет с голоду, на колбасе сидючи, и других уморит…