Шрифт:
— Талантливому человеку надо помочь.
— Верю вам. Что я могу сделать в данной ситуации?
Николай Афанасьевич высказал свои соображения: нужна авторитетная комиссия ученых, чтобы узаконить уникальный труд.
…Так появилась «высокая комиссия». Резников и Протасов доложили ей, как родилась диссертация Дроздова. А потом появилось дополнение о полемике Дроздова с доктором наук Протасовым.
Изучение дополнительного материала и разного рода согласований заняло больше месяца. Дело было не совсем обычное. А тут вдруг Дроздова пригласили в Министерство высшего образования и направили в Высшую аттестационную комиссию. Принял Бориса седовласый человек лет шестидесяти.
— Садитесь, товарищ Дроздов.
Борис сел. С любопытством посмотрел на работника ВАКа. Тот вытащил какую-то бумагу, написанную от руки. Два листа, вырванные из школьной тетради, были сплошь подчеркнуты красным карандашом.
— Вы уж извините… Вам, Борис Андреевич, придется ответить на несколько неприятных вопросов.
— Пожалуйста. Готов.
— Скажите… Кто вам помогал в создании вашей диссертации?
Странный был вопрос.
— Если откровенно… Не будь Василия Василича Протасова, я, наверное, ни за что не взялся бы за эту работу.
— Значит, это правда, что он помогал вам?
— Конечно, правда. Только не помогал, а помог конкретно.
— А если еще точнее? Чем именно? Перечислите по рунктам, в чем его конкретный вклад.
— По пунктам не могу, потому что пункт один. Это Василий Василич подсказал мне тему дипломной работы.
— Вы хотите сказать, диссертационной работы?
— Почему диссертационной. Я тогда не думал ни о какой диссертации. Получил разрешение сдавать экстерном, сдал все зачеты и экзамены. А когда подошло время, Протасов подсказал тему для диплома, и я написал.
— И это все?
— А разве подсказать по-настоящему актуальную тему — мало?
— Понимаю вас. Разумеется, немало. Но речь идет о том, что кто-то ведь с вами делился своим накопленным.
— Это вы правильно заметили. Только не один профессор Протасов, а еще несколько немецких коммунистов. Но я их всех упомянул в работе.
— Простите, вы, конечно, хорошо знакомы с Аллой Васильевной Протопоповой.
— Конечно.
— А какую она оказала помощь в создании диссертации?
— Абсолютно никакой. Доцент Протопопова даже не знала, о чем я пишу, как и вообще кто-либо на факультете.
— Это действительно так?
— Если это необходимо, могу дать партийное слово.
— Нет-нет, этого вполне достаточно. И последний вопрос… Уж извините. Кем вам доводится товарищ Вальцова? Борис добродушно улыбнулся.
— Тещей. Но я бы еще назвал ее добрым своим другом. — По каким соображениям?
— Личным… Во всяком случае, к моей работе теща отношения не имеет.
— Так ли это?
— Разумеется. Впрочем, вру. Она помогла мне быстро перепечатать работу, потом переплести ее.
Собеседник мягко рассмеялся.
— Дорогой мой Дроздов. У меня к вам просьба. Не могли бы вы на днях забросить мне по пути черновик вашей диссертации?
— Хорошо. Пожалуйста. Только я не пойму, зачем это министерству? Там все исчеркано-перечеркано.
Опять последовал вздох.
— Формальность. Нужна экспертиза. Но вы не беспокойтесь. Рукопись непременно возвратим.
— Могу подарить.
— Э-э, батенька. Подождите разбрасываться.
На этом они расстались. Тепло и даже, как показалось Дроздову, дружелюбно.
…И покатились дни с той поры. Они бежали быстро, складывались в недели, в месяцы. А министерство молчало. За это время Борис успел сдать все зачеты и экзамены технического вуза (к счастью, их оказалось не так уж много) и подготовить положенную по объему дипломную работу, вернее сказать, то был дипломный проект. Дроздов использовал их совместную с Григорием Зоновым работу по превращению станка-полуавтомата, где не последнюю роль сыграл новый зоновский узел, в автомат. «Авторские свидетельства» тогда получили не только Зонов, Дроздов и Астахов, но еще пятеро конструкторов. Дипломный проект Дроздова был принят, и ему вручили диплом об окончании технического вуза.
На другой же день после защиты профессор Резников пригласил Бориса к себе и предложил место в очной аспирантуре.
— Кандидатский минимум вам сдать будет нетрудно, а диссертация — готова,— поддержал Резникова и пришедший на беседу Протасов.
— Помилуйте… Сорокалетнему дяде и вдруг — в очную аспирантуру! — рассмеялся Борис.— Я уверен, что это не по возрасту… Даже формально. Есть и другая причина, и я бы ее посчитал основной. В мои намерения не входит расставаться с заводом. Поймите меня правильно.