— Ну-ну, я к слову.— И, повернувшись к Борису: — Ваша фамилия?

Борис небрежно махнул рукой:

— Какая вам разница? Главное — прав я или не прав?

— Контролер, как видите, подтверждает вашу правоту.

— Стало быть, спасибо контролеру… — Борис отвер­нулся и занялся своим делом.

— Кем же он у вас тут числится? — поинтересовался инженер у бригадира.

— Пока что… распределителем работ. Ни одной вакан­сии слесаря…

— А вакансию, думаю, придется найти,— сказал, ни к кому не обращаясь, инженер и удалился.

…Через полчаса в цех прибежала запыхавшаяся Аде­лина Макаровна.

— Вы что же это, товарищ Дроздов, а? На заводе без году педеля, а такую бучу подняли. Директор уже за вас хлопочет. Некрасиво, право, некрасиво…

Борис удивленно уставился на инспектора.

— Да я в глаза не видал вашего директора.

— Как это не видели? Он прямо из цеха — и к Констан­тину Арефьичу… Распушил нас ни за что ни про что.

— Но я-то здесь при чем? — обозлился Борис и, бросив напильник, выскочил из цеха.

Аделина Макаровна, опешив, глядела ему вслед. И толь­ко мастер Сергей Кириллов, тот самый Сергей, что когда-то поставил Борису «фонарь» под глазом, а теперь был его начальником, хитро подмигнул Аделине Макаровне и за­спешил вслед за Дроздовым.

— Ну, даешь дрозда, товарищ Дроздов! — окликнул он Бориса. Глаза Сергея лукаво поблескивали.— Ты вот что… Бегом к Арефьичу.

— Подумаешь, Арефьич! Я и ему все скажу.— Борис понял, что его посылают для накачки.

— Да ну?! — потешно испугался Кириллов.— Ты па всякий случай кабинет кадровика не разнеси… Иди, иди, не заставляй себя ждать.

…Перед Разумновым Борис явился мрачнее тучи.

— Что букой смотрите, Борис Андреевич? — улыбнув­шись, осведомился Разумнов.

— А что это ваша Макароновна напраслину возводит?.. Да я и в глаза директора не видел!

— Вы говорите неправду, товарищ Дроздов,— все еще улыбаясь, укорил Бориса начальник отдела кадров.— Вы только что лично говорили с директором.

Борис опешил.

— Ладно, давай прояснять. Спор ты затеял с директо­ром. И спорил смело, ничего не скажешь. Наверное, потомy и доказывал свое, что не знал, с кем разговаривал,— похлопал Разумнов Бориса по плечу.

Борис смущенно погладил подбородок, промолчал.

— А доказал правоту по всем правилам. Так? Благода­ри Сергея Кириллова, что поставил тебя на это место,

Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Только что получил приказ от директора перевести тебя в слесаря.— Разумнов встал.— Верстак получишь сегод­ня же.

Борис не верил своим ушам, он вскочил, будто тут же хотел бежать занимать этот верстак.

— Сиди, сиди, ради бога. Не кончил еще. Слесарной работой ты обеспечен. Но, к сожалению, еще три-четыре дня будешь числиться распределителем работ.

— Чехарда какая-то… Не пойму что-то. Я слесарь или распределитель?

— Штатную единицу будем выколачивать. Но это уж наша забота. Материальная потеря у тебя будет не такая уж заметная.

Борис опустил глаза.

— Да разве в деньгах дело?..

— Ладно, Борис, не девица, чего мнешься… Ступай, принимай верстак,— отпустил его Разумнов.

Только сейчас дошло до Бориса, как помог ему этот нечаянный спор с директором. Ну и Сергей! Не мог шеп­нуть, что с директором спорил. Уж его медом не корми, дай потеху устроить — все-таки шалапут этот Кириллов.

2

Наступил август. Жизнь Бориса вошла в рабочий ритм, и он уже казался себе старожилом Москвы. У него была работа, которую он знал и любил, была какая-никакая комнатушка, полка, набитая книгами, и чувствовал он себя в этой жизни вполне уверенно.

Но чем ближе подкатывалась осень, тем почему-то чаще в голову приходили ему мысли о той голенастой смуглой девчонке, что промышляла на вокзале чемоданами. То видел он ее съежившуюся, в драном пальтишке, в подворотне, то убегающей от погони…