Проводив доктора, женщина, постояла у двери и быстро пошла прямиком в гардеробную. Варенька съежилась за платьями, моля Бога, чтобы ее тут не обнаружили, и отчаянно покраснела от стыда, что это вдруг произойдет.

Но молитва оказалась тщетной - женщина шла как раз за одним из этих дорогих блестящих платьев, стеганых тончайшим швом или расшитых травами, цветами и мелким жемчугом. Она, войдя, уверенно отвела рукой тонкую кисею, прикрывавшую их от пыли, стала высвобождать рукава и невольно коснулась Варенькиного лица.

Варенька вжалась в стену, окаменев, замерла и женщина - пока незримая. У незнакомки вдруг хватило смелости сорвать с гвоздя платье. Варенька, будучи открыта почти полностью, ахнула.

И тут женщина, резко повернувшись, выбежала из гардеробной.

Все это совершилось без единого слова. Только стук ее туфель, таких же, как у Вареньки, без задника, пролетел из комнаты в комнату и пропал.

Безумно обрадовавшись тому, что теперь и ей можно убежать, Варенька выскочила из гардеробной и заметалась. Она не знала, в которые двери бежать, - просто не могла от волнения вспомнить, как сюда попала. И предпочла те, что ближе.

Она оказалась в комнате, на вид весьма знакомой, - там был альков, похожий на ее собственный, был такой же туалетный столик, изящное канапе, обтянутое золотистым штофом, и к нему две банкетки, а также стояло модное высокое бюро-цилиндр из дуба и красного дерева, инкрустированное палисандром, мореным кленом и еще какими-то загадочными светлыми древесными кусочками, с бронзовыми ручками и подсвечниками. Альков был наполовину задернут, и при Варенькином явлении там кто-то пошевелился.

–  Будет ли мне сегодня питье?
– спросил молодой и довольно капризный мужской голос.
– Что этот старый черт, все ту же отраву пить велит? Что ты встала в пень? Подай же мне пить!

Варенька понимала, что больной нуждается в уходе и в заботе, но сейчас, право же, было не до него. Она попятилась, желая скорее покинуть комнату, и тут мужчина за пологом сел, так что она увидела в глубине, в тени, его стан в белой, распахнутой на груди, рубахе, увидела и голову - длинные волосы были распущены и порядочно спутались, так что он сердито, как жеребчик гривой, мотнул ими.

Следующее, что он сделал - согнутой в локте рукой прикрыл себе лицо и заорал:

–  Филька! Филька, черт! Андрюшка! Где вас носит?!

И исчез за пологом алькова - как будто померещился, если бы не оставшийся в Варенькиных ушах голос.

Она выскочила из комнаты и побежала к тем дверям, которые ей и нужны были изначально.

Ее преследовал запах - оттуда, из комнаты, где лежал больной…

Вареньке удалось быстро покинуть правое крыло здания, но на лестнице ее ждала неожиданная встреча - откуда-то вернулся князь Горелов. Был он в своем парижском костюме пюсового цвета, бодр и весел, взбежал наверх, как шустрый паж, неся на лице молодую улыбку.

–  Что это вы тут делаете, сударыня?
– полюбопытствовал он, весьма удивленный.
– В таком виде? Что-то стряслось?

–  Я хочу знать, Сергей Никитич, почему при моем явлении ваши загадочные домочадцы либо прячутся, либо удирают без оглядки?
– сердито спросила Варенька.
– Я не знала, что в этом доме лежит какой-то больной вертопрах! Мало ли того, что я поселилась с вами, будучи всего лишь обручена вам, так тут еще находится другой петиметр, с которым я тоже, помнится, не была обвенчана! Достойное ли это обхождение с благородной девицей?

–  Сударыня, я не мог вам сказать, это была не моя тайна, - вмиг потеряв улыбку, отвечал князь.
– Вы знаете, как двор и полиция смотрят на поединки… я приютил раненого дуэлиста, родственника своего… Потому и не мог признаться…

–  А женская особа тоже дралась на поединке? Она мастерица шпажного боя, или из пистолетов стрелялась?

–  О Господи, сударыня! Не мне бы говорить, не вам бы слушать… Сия особа - родственника моего мартонка, простите, Христа ради… не мог ей отказать…

Слова «мартонка» Варенька не знала - не так была воспитана. И книжица господина Чулкова о прекрасной Мартоне попасть ей в руки никак не могла - старая княжна, коли бы обнаружила в доме такое художество, изодрала бы в клочья и велела вымести поганой метлой. Однако ясно было, что женщина, удравшая из гардеробной, - не из тех, с кем знакомят в великосветских гостиных.

–  Я не могу жить в одном доме с посторонними мужчинами, - объявила сильно недовольная Варенька.
– Вы мой жених, и то - мы приличия нарушаем… пустите, дайте пройти…

Увернувшись от протянутой руки, Варенька поспешила к себе в покои - ноги в одних чулках за время беготни замерзли. Ее подол взметнулся - и князь все понял.

–  Господи, душа моя!… - воскликнул он, в два прыжка догнал Вареньку и подхватил на руки.
– Не стыдно ли вам? Давно ли кровь горлышком шла? Что ж я матушке вашей скажу, коли с вами беда случится?