Мимо них промелькнула Инчунь. Они сразу же отпрянули от перил и сделали вид, будто кормят кота, а потом направились в дальние покои.

Не услышь их разговора Юэнян, все бы шло своим чередом, а тут гнев подступил ей к самому горлу, негодованием переполнилось все ее существо. Она уж хотела было позвать их и отругать как следует, да стерпела, чтобы не унижать себя и не сеять новые раздоры. Юэнян пошла к себе в спальню и легла. Она тяжело вздыхала, снося обиду молча, потому что опасалась, как бы ее рыдания не услыхали горничные.

В самом деле,

Настал обед, а она все лежала.

– Вставайте, матушка! – позвала ее подошедшая к постели Сяоюй. – Обед готов.

– Не буду, нездоровится мне, – отвечала хозяйка. – Закрой дверь и приготовь чай.

Сяоюй внесла чай. Юэнян поднялась с постели и встала посреди спальни, унылая и печальная.

– Нет у меня сына, вот и приходится терпеть обиды, – говорила она. – Буду молиться, чтобы и у меня родился сын. Тогда примолкнут бесстыжие потаскушки.

Она пошла в комнату, вынула из шкафа ящичек, где у нее хранились гребенки, и достала оттуда сначала детское место первенца, приготовленное монахиней Ван, а потом снадобье монахини Сюэ. На малюсеньком пакетике было начертано: «Чудесная киноварь [767] для зачатия мужского потомства» и восьмистишие:

Ниже следовало похвальное слово чудодейственному снадобью:

Приписка гласила:

Юэнян прочитала, и радостная улыбка озарила ее лицо. Пакетик был тщательно запечатан. Она тонким острым ноготком провела осторожно черту, и пакетик открылся. Развернув три или четыре слоя черной глянцеватой бумаги, Юэнян увидела покрытую золотой пылью и красной киноварью пилюлю изумительной красоты. Она положила ее на ладонь и, действительно, почувствовала тепло под пупком. Поднесла к носу, и точно – рот ее наполнился ароматной слюной.

– Да, наставнице Сюэ в самом деле многое ведомо, – размышляла про себя довольная Юэнян. – Неведомо где добыла такое редкое снадобье. Неужели и чудесная киноварь не принесет мне счастья?! Кто знает.

Юэнян полюбовалась немного пилюлей и, чтобы она не выдохлась, опять тщательно завернула ее в бумагу, заклеила клейстером и заперла в шкафу. Потом она вышла в коридор.

– Если завтра, в день жэнь-цзы, [777] – обернувшись к небу, тяжко вздыхая, начала она, – я, урожденная У, после приема снадобья матери Сюэ зачну сына и тем одарю наследником дом Симэня, избавлю себя от участи духа, лишенного поминовенья, то по гроб не отблагодарить мне Владыку Неба.

Только под вечер Юэнян разговелась, но говорить об этом подробно не будем.

Симэнь прибыл в поместье придворного смотрителя Лю и вручил визитную карточку. Привратники доложили смотрителю Хуану и управляющему Аню, и те в безупречных парадных одеждах вышли навстречу Симэню. После обмена приветствиями сели.

– В прошлый раз мне посчастливилось с вами познакомиться, сударь, – начал смотритель Хуан. – Прошу прощенья, что осмелился обеспокоить вас своим приходом и причинил столько хлопот.

– Прошу меня извинить, господа, – что так опоздал сегодня, – говорил Симэнь.

– Я спешил тогда на прием к правителю Ху, моему однокашнику, – объяснил управляющий Ань, – потому пришлось с вами расстаться. Вы были так любезны! Ваше гостеприимство незабываемо. Так давайте ж сегодня насладимся до самого утра.

– Премного вам благодарен, – отвечал Симэнь.

Доложили, что стол готов. Хозяин пригласил всех в крытую галерею и предложил снять парадное платье. Стали рассаживаться. Симэня упрашивали занять почетное гостевое место. Он начал было отказываться, но потом уступил просьбам.