– Говори, – приказал Имхотеп. – Повтори то, что рассказал мне.

Мальчик опустил голову и принялся теребить ткань у себя на поясе.

– Говори! – прикрикнул Имхотеп.

Вошла Иса, опираясь на палку, и пристально посмотрела на него своими затуманенными глазами.

– Ты пугаешь ребенка… Эй, Ренисенб, дай ему этот финик. Ну, мальчик, расскажи нам, что ты видел.

Пастушок переводил взгляд с одной женщины на другую.

– Вчера, – подсказала ему Иса, – ты проходил мимо ворот во двор… и видел… Что ты видел?

Мальчик покачал головой и отвел взгляд.

– Где мой господин Яхмос? – прошептал он.

– Твой господин Яхмос, – ласковым, но твердым голосом сказал жрец, – пожелал, чтобы ты рассказал нам все. Не бойся. Никто тебя не обидит.

Лицо мальчика просветлело.

– Мой господин Яхмос всегда был добр ко мне. Я исполню его желание.

Он умолк. Имхотеп хотел было вмешаться, но взгляд лекаря остановил его.

И вдруг мальчик заговорил – торопливо, сбивчиво, нервно оглядываясь, словно боялся, что его услышит кто-то невидимый:

– Это все маленький ослик, в которого вселился дух Сета и от которого одни неприятности. Я побежал за ним с палкой. Он вошел во двор через большие ворота, и я заглянул и увидел дом. На галерее никого не было, но там стоял кувшин с вином. А потом на галерею вышла женщина, госпожа. Она подошла к кувшину с вином и протянула над ним руки, потом… потом… должно быть, вернулась в дом. Я не знаю. Потому что я услышал шаги и оглянулся… и увидел, что с полей возвращается мой господин Яхмос. Я побежал искать маленького ослика, а мой господин Яхмос вошел во двор.

– И ты его не предупредил? – сердито крикнул Имхотеп. – Ничего ему не сказал?

– Я не знал, что происходит что-то дурное, – заплакал мальчик. – Я ничего не видел… только госпожу, которая улыбалась и простирала руки над кувшином… я ничего не видел…

– Кто была та госпожа, мальчик? – спросил жрец.

Пастушок покачал головой; лицо его снова стало бессмысленным.

– Не знаю. Должно быть, одна из хозяек дома. Я их не знаю. Я пасу стадо за дальними полями. На ней были одежды из беленого полотна.

Ренисенб вздрогнула.

– Может, служанка? – предположил жрец, не отрывая взгляда от мальчика.

Пастушок решительно помотал головой:

– Нет, не служанка… У нее на голове был парик, и она носила украшения… У служанок не бывает украшений.

– Украшения? – переспросил Имхотеп. – Какие?

Мальчик отвечал с такой готовностью и уверенностью, словно наконец преодолел страх и нисколько не сомневается в том, что видел.

– Три нитки бус с золотыми львами спереди…

Палка Исы со стуком упала на пол. Имхотеп сдавленно вскрикнул.

– Если ты лжешь, мальчик… – с угрозой произнес Мерсу.

– Это правда, клянусь, это правда! – пронзительно закричал пастушок.

Из боковой комнаты, где лежал больной, послышался голос Яхмоса:

– Что там происходит?

Мальчик стрелой метнулся в дверной проем и опустился на корточки возле ложа, на котором лежал Яхмос.

– Хозяин, они хотят меня пытать!..

– Нет, нет. – Яхмос с трудом повернул голову на резном деревянном подголовнике. – Не обижайте мальчика. Он недалекий, но честный. Обещайте мне.

– Конечно, конечно, – поспешил успокоить его Имхотеп. – В этом нет нужды. Совершенно ясно, что парень рассказал нам все, что видел… и я не думаю, что он сочиняет. Ступай, мальчик, но не уходи на дальние пастбища. Оставайся поблизости от дома, чтобы мы снова могли позвать тебя, если понадобится.

Пастушок встал и вопросительно взглянул на Яхмоса:

– Ты болеешь, господин Яхмос…

Тот слабо улыбнулся:

– Не бойся. Я не умру. А теперь иди… и делай то, что тебе сказали.

Радостно улыбаясь, мальчик удалился. Жрец осмотрел глаза Яхмоса, пощупал пульс под кожей. Потом посоветовал ему поспать и вместе с остальными снова вышел в центральную комнату.

– Ты узнал женщину, которую описывал мальчик? – спросил он Имхотепа.

Имхотеп кивнул. Его смуглые бронзовые щеки слегка побледнели.

– Только Нофрет носила одежды из беленого полотна. Это новая мода, которую она привезла с собой из северных городов. Но все платья были погребены вместе с нею… А три нитки бус со львиными головами, – прибавил он, – подарил ей я. В доме больше нет таких украшений. Они редкие и дорогие. Все драгоценности, за исключением скромных бус из сердолика, были погребены вместе с Нофрет и замурованы в ее усыпальнице.