– Конечно, но только когда тебя нет, – поспешила согласиться Нофрет. – Но мне кажется, с учетом того, что ты делаешь для семьи, они должны проявлять к тебе больше почтительности… и уважения. Ты слишком мягок – слишком снисходителен.

Имхотеп умиротворенно вздохнул:

– Знаю, это мой недостаток. Никогда не настаивал на формальностях.

– И в результате эти женщины, жены твоих сыновей, пользуются твоей добротой. Они должны понимать, что, когда ты возвращаешься сюда, желая отдохнуть, тебе требуются тишина и покой… Послушай, я пойду и скажу Кайт, чтобы она забрала своих детей – и остальных тоже. Тогда ты насладишься покоем.

– Ты заботливая девочка, Нофрет, да, хорошая девочка. Всегда думаешь о том, чтобы мне было хорошо.

– Если тебе хорошо, то и мне тоже, – промурлыкала Нофрет.

Она встала и пошла к Кайт, которая стояла на коленях у воды и помогала отправить в плавание маленькую модель барки своему второму ребенку, мальчику с довольно капризным лицом.

– Уведи детей, Кайт, – приказала Нофрет.

Та подняла на нее удивленный взгляд:

– Увести? Что ты имеешь в виду? Они тут всегда играют.

– Не сегодня. Имхотепу нужен покой. Твои дети слишком шумные.

Грубое лицо Кайт залилось краской:

– Выбирай выражения, Нофрет! Имхотепу нравится смотреть, как играют дети его сыновей. Он сам это говорил.

– Не сегодня, – повторила Нофрет. – Он послал меня сказать, чтобы ты увела весь этот шумный выводок в дом, чтобы он мог посидеть в тишине – со мною.

– С тобою… – Кайт умолкла на полуслове. Затем встала и пошла к беседке, где полулежал Имхотеп. Нофрет последовала за ней.

Кайт сразу взяла быка за рога:

– Твоя наложница говорит, чтобы я увела детей. Почему? Что они делают плохого? Почему их нужно прогнать?

– Я думала, что желания хозяина дома достаточно, – тихо сказала Нофрет.

– Конечно, конечно, – с раздражением ответил Имхотеп. – Почему я должен объяснять причины? Чей это дом?

– Мне кажется, это она хочет, чтобы дети ушли. – Кайт повернулась к Нофрет и окинула ее презрительным взглядом.

– Нофрет заботится о моем удобстве… о моем удовольствии, – сказал Имхотеп. – В этом доме это больше никого не интересует… за исключением разве что бедняжки Хенет.

– Значит, детям тут больше нельзя играть?

– Нельзя, когда я прихожу сюда для отдыха.

Гнев Кайт неожиданно прорвался наружу:

– Почему ты позволяешь этой женщине настраивать тебя против семьи? Почему она приходит сюда и вмешивается в домашние дела? В давно заведенный порядок?

Имхотеп вдруг перешел на крик. Он почему-то чувствовал потребность оправдаться.

– Я решаю, какой порядок должен быть в доме – а не ты! Все вы хотите поступать так, как вам хочется, устраивать все так, как вам удобно… А когда я, хозяин, приезжаю домой, моим желаниям не уделяют должного внимания. Но позволь напомнить тебе – здесь я хозяин! Я постоянно забочусь о вашем благополучии, работаю не покладая рук, и что получаю в ответ – благодарность, уважение к моим желаниям? Нет. Сначала Себек дерзит и ведет себя непочтительно, а теперь ты, Кайт, пытаешься меня запугать! Зачем я всех вас содержу? Берегись, или я перестану о вас заботиться. Себек говорил о том, что хочет уйти, – пусть уходит и забирает с собой тебя и твоих детей.

Кайт на мгновение застыла. Ее грубое, неподвижное лицо оставалось бесстрастным.

– Я уведу детей в дом. – Ее голос был лишен каких-либо эмоций.

Сделав пару шагов, она остановилась рядом с Нофрет и тихо сказала:

– Это твоих рук дело, Нофрет. Я этого не забуду. Нет, не забуду…

Имхотеп удовлетворенно вздохнул, завершив свои церемониальные обязанности жреца Ка. Ритуал соблюдался до мельчайших деталей – Имхотеп во всех отношениях был чрезвычайно добросовестным человеком. Он наполнил священные сосуды, воскурил благовония, совершил полагающиеся приношения еды и питья.

Теперь, в прохладной тени соседнего грота, где его ждал Хори, Имхотеп снова превратился в землевладельца и делового человека. Вдвоем они обсуждали хозяйство, цены на рынке и прибыль, полученную от продажи зерна, скота и леса.

Примерно через полчаса Имхотеп с довольным видом кивнул.

– У тебя настоящий талант к коммерции, Хори.

– Иначе и быть не могло, – улыбнулся помощник. – Я уже много лет веду твои дела.

– И всегда был предан мне… Послушай, я хочу с тобой кое-что обсудить. Это касается Ипи. Он жалуется, что все им командуют.