— Начинаю понимать, — пробормотал я. — То ли назло, то ли из ревности, но он опорочил титул, который не мог унаследовать.

— Не исключено, — сказал Холмс. — Во всяком случае, едва ли герцог мог прийти к иному выводу.

— Я ничего не знал, — смиренно согласился я.

— Это так по-человечески, мой дорогой Ватсон, — принять сторону униженных и оскорбленных. Но куда умнее предварительно выяснить, кто же они такие. В случае с нашим герцогом я признаю, что он тяжелый человек, но он несет свой крест.

Я впал в уныние:

— Значит, моя оценка лорда Кэрфакса тоже ошибочна.

— Не знаю, Ватсон. У нас слишком мало данных. Тем не менее он ошибся дважды.

— Я не заметил.

— Он тоже.

Но в голове у меня рисовалась более широкая картина.

— Холмс, — сказал я, — вообще все это дело вызывает у меня подозрение. Конечно же с вашей стороны резоном для этой поездки было не только желание вернуть человеку потерянное имущество? Это лишь предлог, верно?

Холмс смотрел в окно купе.

— Хирургический набор доставили прямо к нашим дверям. Я сомневаюсь, что кто-то по ошибке принял нас за бюро потерянных вещей.

— И кто же его послал?

— Тот, кто хотел, чтобы он оказался у нас.

— То есть нам остается только ждать.

— Знаете, Ватсон… не сказать, чтобы я тут почувствовал божественное предначертание, — это было бы чересчур. Но попахивает сильно. Может быть, ваше желание и будет удовлетворено.

— Какое желание?

— Припоминаю, еще недавно вы настаивали, чтобы я оказал Ярду хоть какую-то помощь в деле Джека-потрошителя.

— Холмс!

— Конечно, нет никаких доказательств связи Джека-потрошителя с хирургическим набором. Но скальпель для вскрытия пропал.

— Этот подтекст тоже не укрылся от меня. Господи, а может, в это самое время он погружается в тело какого-то несчастного!

— Возможно, Ватсон. Изъятие скальпеля может носить и символический характер: этакий тонкий намек со стороны дьявольски жестокого бродяги.

— Но почему тот, кто доставил футляр, так и не показался на глаза?

— Тому есть масса причин. На первое место я бы поставил страх. Думаю, в свое время мы узнаем правду.

Холмсом овладела задумчивость, тоже хорошо мне знакомая. Я знал, что попытки расшевелить его будут бесполезны. Мне оставалось лишь мрачно смотреть в окно, пока поезд приближался к Паддингтону.

Эллери оторвался от рукописи.

— Ну? — покончив с энной порцией выпивки, серьезно спросил Грант Эймс.

Эллери встал и, сдвинув брови, подошел к книжной полке. Покопался, взял какой-то том и углубился в него. Грант ждал. Эллери поставил книгу на место и вернулся за стол.

— Продукция Кристиансона.

Грант смотрел непонимающе.

— По справочнику, Кристиансон был весьма известным производителем бумаги того времени. Страницы рукописи имеют его водяной знак.

— Значит, сходится!

— Не обязательно. Во всяком случае, указывает на подлинность рукописи. Но если кто-то хочет продать ее мне, я не куплюсь. Если она подлинная, я не могу это себе позволить. Если же подделка…

— Думаю, суть не в этом, старина.

— Тогда в чем же?

— Откуда мне знать? Предполагаю, кому-то было нужно, чтобы ты прочел.

Эллери раздраженно потер нос.

— Ты уверен, что ее подложили к тебе в машину именно во время той вечеринки?

— Иначе быть не может.

— И надпись сделана женщиной. Сколько там было женщин?

Грант посчитал по пальцам.

— Четыре.

— Кто они такие? Книжные черви? Любительницы книг? Библиотекарши? Старушки, пахнущие сухой лавандой и плесенью?

— Да нет, черт возьми! Гладкие молодые девки соблазнительного вида. С мужьями. Честное слово, Эллери, сомневаюсь, чтобы хоть одна из них могла отличить Шерлока Холмса от Аристофана. А ты сам-то пошевели мозгами и к концу дня вычислишь проказницу.

— Послушай, Грант, в другое время я бы поиграл в эти игры. Но я уже говорил тебе — как раз сейчас я занят по горло. Мне просто некогда.

— Значит, так все и кончится, маэстро? Ты кто, наемный работник? Я дал тебе в руки потрясающую тайну…

— А я, — ответил Эллери, решительно кладя рукопись на колени Гранту, — возвращаю ее тебе. У меня есть предложение. Ты принимаешь последний стакан и валишь отсюда искать свою таинственную даму.

— Я попробую, — простонал миллионер.

— Вот и отлично. Дай мне знать.