На какое-то мгновение я буквально ослеп, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте. К счастью, когда я освоился, тот все еще находился в поле зрения. Прижимаясь к стене, он крался в самом конце улицы.

Теперь-то я не сомневался, что ввязался в опасное дело. Это Потрошитель, и он преследует девушку, которая только что пыталась завлечь меня в свою комнату. И теперь я один стою между нею и ожидающей ее страшной смертью. Я крепко сжал рукоятку револьвера.

Ступая с пятки на носок, как краснокожий из американских прерий, я пошел за ним. Он завернул за угол; я заторопился, боясь и наткнуться на него, и потерять.

Переводя дыхание, я осторожно выглянул из-за угла. На этом участке стоял лишь единственный фонарный столб — смутный круг света в полной тьме. Объект охоты исчез.

Меня охватило тревожное чувство. Может, злодей уже напал на бедную девушку и теперь под его ножом жизнь покидает юное тело. Ах, если бы я догадался прихватить с собой карманный фонарь! Я ринулся вперед, нарушая своим топотом мертвое молчание улицы.

Все же кое-что было видно, во всяком случае, я понял, что улица к концу сужается, превращаясь просто в проход между домами. Туда я и нырнул, полный ужаса от мысли, что мне предстоит обнаружить.

Внезапно рядом раздался сдавленный вскрик. Под руки попалось что-то мягкое. Голос, пресекающийся от страха, бормотал:

— Пощадите! Умоляю вас, пощадите!

Я узнал Полли. Она стояла, прилипнув к стене. Чтобы не спугнуть Потрошителя, я зажал ей рот ладонью и прошептал в ухо:

— Все в порядке, Полли. Вы вне опасности. Я тот джентльмен, с которым вы сидели. Я пошел за вами…

Внезапно сзади на меня навалилась какая-то громадина, и я отлетел в сторону, с трудом удержавшись на ногах. Но я все понял. Это исчадие ада, за которым я шел от «Ангела и короны», перехитрило меня. Притаившись во тьме, он дал мне пройти, а потом, вне себя от ярости, что добыча ускользает, зверем набросился на меня.

Мы сцепились. Я попытался вытащить револьвер. Оружие должно было быть наготове, но на индийской службе ее величества я был хирургом, а не солдатом, и меня не готовили к рукопашному бою. Так что я рухнул под его натиском, благодаря Бога хотя бы за то, что девушка успела убежать. Я сопротивлялся его сильным пальцам, подбиравшимся к моему горлу, а свободной рукой тщился выдернуть из кармана оружие.

К моему крайнему изумлению, знакомый голос пробормотал:

— Ну-ка, посмотрим, какого зверя я спугнул!

Еще до того, как в лицо мне ударил узкий луч фонарика, я осознал свою грубую оплошность. То злобное создание, которое в пабе сидело у меня за спиной… это был Холмс. В гриме!

— Ватсон! — Он был удивлен не меньше меня.

— Холмс! Силы небесные! Сумей я вытащить револьвер, мог бы выстрелить в вас!

— Чем оказали бы мне услугу, — проворчал он. — Ватсон, вы вправе считать меня полным идиотом.

Гибким движением он вскочил и протянул руку, чтобы помочь подняться и мне. Даже сейчас, зная, что передо мной старый друг, я мог только поражаться продуманности его грима: он изменился неузнаваемо.

У нас не было времени для выяснения отношений. Пока Холмс помогал мне встать, ночную тишину прорезал отчаянный вопль. Он тут же разжал руку, и я снова шлепнулся на землю. У него вырвалось проклятие; такие вспышки случались с ним при мне крайне редко.

— Я не успел, — в ярости бросил он и стремительно кинулся на крик.

Когда я поднялся на ноги, женские вопли внезапно прекратились, а к шагам Холмса добавился быстро удаляющийся топот.

Должен признаться, что в этой ситуации я не имел практически никаких шансов. В свое время я был чемпионом полка по боксу в среднем весе, но все это в далеком прошлом. Я прислонился к кирпичной стене, стараясь справиться с тошнотой и головокружением. В данный момент я не мог бы никому помочь — даже если бы о помощи взывала сама королева.

Головокружение прошло, и мир встал на место. Трясясь всем телом, я пошел обратно. Вокруг стояла зловещая тишина. Меня остановил тихий голос:

— Сюда, Ватсон.

Слева был проем в стене. Снова раздался голос Холмса:

— Я уронил фонарик. Не будете ли вы так любезны поискать его, Ватсон?

Озноб только усилился от этого тихого голоса, скрывающего мучительную внутреннюю борьбу. Я знал Холмса и понимал, что он потрясен до глубины души.

С фонариком мне повезло: уже через шаг он попался мне под ноги. Когда я зажег его, меня шатнуло назад — такое жуткое зрелище предстало перед моими глазами.

Согнувшись и склонив голову, Холмс стоял на коленях — живое воплощение отчаяния.

— Я проиграл, Ватсон. Меня следует посадить за преступную тупость.

Я не понимал, что он говорит. Сумасшедший Джек-потрошитель успел расправиться с бедной Полли. Одежда была сорвана с нее, глубокая рана открывала брюшную полость, откуда, как у забитого животного, наружу вывалились внутренности. Второй мощный удар практически полностью отделил от тела левую грудь. От этого кошмара все поплыло у меня перед глазами.