— Мы сделали это, и я не передумал. — В его голосе был опасное рычание, словно земное предупреждение. — Я не придумал ни единой причины, почему мы не должны этого делать.

— Я тоже ничего не придумала. — Она протянула к нему руки. Он задержался лишь, чтобы снять сапоги, расстегнуть брюки и отбросить их прочь. Она затаила дыхание, впервые увидев его всего. Слова «скала», «камень», «гранит» появились в ее голове, но были отброшены, как бесполезные, когда он поднялся, обнаженный и возбужденный, не выказывая ни капельки смущения. Он оказался на кровати и в ее объятиях, наполнив их твердостью своего тела, гибкими мышцами, жаром желания, пульсирующим, как нечто живое у ее бедра.

— Это нужно снять, — он отбросил ее рубашку, потом развязал шнурок ее панталон. Вместе они сняли их и сбросили на пол.

Его губы оказались там, где была ткань, зажигая чувствительные местечки между ее ног и посылая небольшие глубокие разряды по ее телу. Ее пальцы запутались у него в волосах, сжимая их в том же ритме, который он задал опытным ртом.

С ее губ срывались вскрики. Удовольствие нарастало, потом ударило, словно молния, когда он обхватил ее грудь и пальцами сжал сосок. Она вскрикнула, и внезапно его рот оказался на ее губах, такой мягкий, поглощающий, сладостный.

— Моя дорогая, — прошептал он ей. — Будет больно, и это неизбежно. Ты уверена?

Ее глаза, плотно закрытые под влиянием сильного удовольствия, открылись. Перед ней предстало его лицо; его нежное выражение лица проникло в ее душу.

Его слова эхом раздались в ее сердце. Будет больно…

Как он узнал? Почему он так уверен? О, он был уверен. Она услышала эту уверенность в его голосе, увидела в радостном блеске глаз, с намеком на сожаление.

Никто, никто не верил в нее вот так.

Затаив дыхание, она застыла, чтобы успокоить чувственный хаос бурлящий внутри нее. Она желала убедить его, что ее ответ был дан искренне, а не в результате бездумной страсти.

Она обхватила руками его красивое лицо. — Я никогда ни в чем не была настолько уверена

Из самой глубинной его части раздался полный желания шепот, и ноющая боль охватила ее бедра, ее лоно, все ее существо.

Он устроился над ней. — Веришь мне?

Ее ответ исходил из самого сердца. — О, да.

— Тогда держись крепче, моя Софи.

И когда ее имя сорвалось с его губ, он прижался к ней с такой нежностью, какую она себе и представить не могла. Это чувство захватило ее всю; и теперь она принадлежала ему. Она обхватила его ногами за талию, скрестила лодыжки за его спиной и держалась крепко, как он приказал. Постепенно она почувствовала, как ее складки раздвигают, открывают, его невозможная плотность растягивает и наполняет ее. И потом… остановка перед препятствием. Последним препятствием между ними.

— Ты не должен останавливаться.

— Я не мог бы остановиться, даже если бы попытался.

Немного отступив, он почти выскользнул из нее. Опустив голову, он языком проник в ее рот в поцелуе, который отражал занятие любовью. Софи приняла его язык, держась за него своим языком, как держалось ее тело, прижимаясь к его телу. Он снова вошел, и она почувствовала разрыв, потерю ее девственности.

Всё движение остановилось. Из ее глаз потекли слезы, проливаясь в ее уши. Она крепко держалась, не зная, что будет потом, но полностью ему доверяя. Он медленно начал двигаться. Его глаза открылись и поймали ее взгляд. Каким-то образом из страсти и боли возникла ее улыбка. Ради него. Ради того дара, который они дали друг другу.

Восторг и облегчение мелькнули в его глазах. Его движения ускорились, усилились, собрав мысли и чувство в резком подъеме. Осознав, что боль, в основном, прошла, она двигалась вместе с ним, двигая бедами навстречу его толчкам. Ее лодыжки опустились, а ноги соскользнули с его тела, упав на матрас.

Выше, сильнее, она двигалась с ним, помогая ему наполнять ее. Их тела сближались и отдалялись, словно прилив у берега, он двигался внутри нее с напором Дьявольского Водоворота.

— Давай, любовь моя. Отдайся наслаждению. Мне.

С этими словами самое ее существо раскололось на тысячи блестящих осколков солнечного света на набегающих волнах. Когда она взрывалась снова и снова, в нее хлынуло его семя, наполняя нежные пульсирующие местечки. Крики вырывались из самой глубокой ее части, вместе с его резкими криками.

Их тела вместе пульсировали и сжимались, и вот всё было отдано, взято и возвращено. И вот его красивое лицо стало неясным из-за соленых слез, слез, которые смешивались с его слезами. Изнуренные и удовлетворенные, они повернулись на бок, обняв друг друга, и уснули. Его плоть всё еще находилась внутри нее.