воспринимающему мир как поток, как движение, как процесс, но никак не

в виде набора предметов, существующих вне времени. Если меня не

обманывают мои чувства, а это сегодня гораздо более очевидно, чем в

1900-м или даже 1930-м годах, - если это так, тогда настала пора

человека, способного жить в постоянно изменяющемся, постоянно

движущемся мире. Мне хочется обратиться с вопросом ко всей системе

образования: зачем нужно рассказывать о фактах? Факты так быстро

устаревают! Зачем обучать техническим наукам? Техника движется вперед

семимильными шагами! Даже серьезные колледжи, которые готовят

инженеров-техников, ломают голову над этой проблемой. Массачусетский

технологический институт, например, с недавних пор перестал

преподавать технические дисциплины по-старому, только как научение

ряду технических навыков и умений, потому что практически весь опыт,

десятилетиями накапливаемый профессорами инженерных наук, теперь

совершенно устарел. Согласитесь, что сегодня бессмысленно учить делать

кабриолеты. Некоторые преподаватели этого института, насколько мне

известно, отказались излагать по старинке своим студентам накопленные

ими знания и умения, а вместо этого направили свои усилия на то, чтобы

воспитать новый тип инженера, в сущности новый тип человека, который

не чувствовал бы себя потерянным в быстро меняющемся мире, человека,

которого изменения воодушевляли бы, человека, способного к

импровизации, уверенного, мужественного, сильного человека, который

мог бы с честью и с радостью встретить неожиданную, новую для него,

ситуацию.

Сегодня меняется все: меняется международное право, меняются взгляды

на политическое устройство мира, меняется вся международная

обстановка. Представители разных государств, встречаясь в ООН,

общаются друг с другом на разных языках, на языках разных эпох. Один

начинает дискуссию в терминах международного права девятнадцатого

века, другой оппонирует ему с совершенно иных позиций, с позиций

другого времени. Все изменяется.

Я хочу вернуться к названию этой главы и пояснить, что я хотел

сказать. Мы должны стремиться стать другими - людьми, которым ни к

чему делать

Креативность и готовность к ней

/ 1

мир статичным и стабильным, замораживать его, людьми, которые не видят

необходимости делать то, что делали их отцы и деды, людьми, которые с

уверенностью смотрят в неведомый завтрашний день, людьми, настолько

уверенными в своих силах, чтобы с воодушевлением смотреть в лицо

грядущим переменам и жить, импровизируя и приспосабливаясь к ним. Это

и есть новый тип человека. Гераклитовский тип, если хотите. Общество,

взрастившее таких людей, сможет выжить; общество, которое не сможет

вырастить такого человека, обречено.

Вы могли заметить, что в рассуждениях о креативности я делаю упор на

импровизацию и вдохновение и остерегаюсь рассматривать креативность с

точки зрения практической выгоды, с точки зрения продуктивности в виде

творимых художественных произведений. По правде говоря, мне претит

это. Почему? Как уже известно из психологических исследований процесса

творчества и творческих людей, креативность делится на первичную и

вторичную. Первичная креативность, или этап вдохновенного творчества,

обязательно должна быть отделена от вторичной - от процесса

детализации творческого продукта и придания ему конкретной предметной

формы. Эта вторая стадия включает в себя не только и не столько

творчество, сколько тяжелую рутинную работу, успех ее в значительной

степени зависит от самодисциплины художника, который порою тратит всю

жизнь на то, чтобы освоить конкретные орудия творчества, проникнуть в

сущность материала, развить инструментальные умения и навыки, прежде

чем наконец становится готов в полной мере выразить то, что он видит