Пене Рей внимательно вглядывался в лицо доньи Перфекты, как будто пытался проникнуть в самые сокровенные уголки ее души.

– Так что, если тебе нужно поехать, поезжай,- удивительно спокойно повторила сеньора с самым естественным и искренним выражением лица.

– Нет, сеньора. Я не собираюсь ехать.

– По-моему, ты прав. Здесь все же спокойней, хоть тебя и одолевают всякие неприятные мысли. Бедный Пене! Только твой ум, твой незаурядный ум – причина всех несчастий. Мы, обитатели Орбахосы, счастливы, хотя мы жалкие дикари и прозябаем в невежестве. Меня огорчает, что тебе здесь не нравится. Но ведь я не виновата в том, что ты скучаешь и без всякой причины приходишь в отчаяние? Разве я не отношусь к тебе, как к сыну? Разве по тому, как я приняла тебя, ты не видишь, что в тебе – вся наша надежда? Что я еще могу сделать для тебя? Если ты после всего этого не любишь нас, пренебрегаешь нами, издеваешься над нашим благочестием и презираешь наших друзей, то разве причина тут в том, что мы плохо относимся к тебе?

Глаза доньи Перфекты увлажнились.

– Дорогая тетя,- сказал Пене, чувствуя, что от его гнева не осталось и следа,- может быть, я тоже был в чем-нибудь неправ, с тех пор как поселился у вас.

– Ну что за глупости… Не все ли равно, прав ты или не прав? В семье все должны прощать друг другу.

– Но где же Росарио? – поинтересовался молодой человек, вставая.- Неужели я и сегодня не увижу ее?

– Ей уже лучше. Но знаешь, она не пожелала спуститься.

– Тогда я поднимусь к ней.

– Что ты! Наша девочка бывает так капризна… Сегодпя она заперлась у себя в комнате и ни за что не хочет выходить.

– Как странно!

– Это скоро пройдет. Я уверена, что пройдет. Сегодня же вечером, я думаю, мы рассеем ее грусть. Соберем компанию и развеселим ее… Почему бы тебе не отправиться к сеньору дону Ино-сенсио и не пригласить его прийти к нам сегодня вечером вместе с Хасинтито?

– С Хасинтито?

– Конечно, когда у Росарио приступы меланхолии, только этот мальчик способен их рассеять…

– Я поднимусь к ней…

– Нет, пет, что ты.

– Как видно, в этом доме нет недостатка в этикете!

– Ты издеваешься над нами? Делай то, что я говорю.

– Но я хочу видеть ее.

– Нет, нет, нельзя. Как плохо ты знаешь Росарио!

– Мне казалось, что я отлично знаю ее… Хорошо, я останусь… Но это одиночество ужасно.

– Тебя ждет писец.

– Будь он трижды неладен!

– И, кажется, пришел сеньор судья… Превосходный человек.

– Висельник!

– Ну что ты. дела о собственности, особенно, когда это собственность твоя, всегда увлекательны. А вот и еще кто-то пришел… Кажется, агротехник. Теперь тебе будет весело1

– Как в аду.

– Ну-ка, ну-ка! Если не ошибаюсь, вошли дядюшка Ликур-го и дядюшка Пасоларго. Наверное, они хотят уладить с тобой дело.

– Я утоплюсь. .

– Какой ты черствый! А они так любят тебя!.. А вот и аль-гвасил. Его только и не хватало. Должно быть, он вызывает тебя в суд.

– Оп хочет распять меня.

Все упомянутые лпца один за другим входили в комнату.

– Прощай, Пепе, желаю тебе развлечься,- сказала донья Перфекта.

– Провалиться мне сквозь землю! – в отчаянии воскликнул молодой человек.

– Сеньор дон Хосе…

– Дорогой мой сеньор дон Хосе…

– Душа моя сеньор дон Хосе…

– Мой достопочтенный друг сеньор дон Хосе…

Услышав эти медоточивые речи, Пепе только глубоко вздохнул и отдал себя на растерзание палачам, потрясавшим страшными листами гербовой бумаги; сам же он с христианским смирением, воздев очи к небу, мысленно взывал:

– Отец мой, почему ты меня покинул?

ГЛАВА XII

ЗДЕСЬ БЫЛА ТРОЯ

Любовь, дружеское участие, теплое сочувствие, возможность поделиться с близким человеком своими мыслями и чувствами – вот что было сейчас необходимо Пене Рею. Однако он был лишен всего этого. На душе у него становилось все мрачнее и мрачнее, оп стал угрюмым и раздражительным. На следующий день после событий, описанных в предыдущей главе, Пепе особенно сильно страдал: он не мог перенести слишком долгое и таинственное заточение сестры, которое объяснялось, по-видимому, сначала легким недомоганием, а потом капризом и какой-то непонятной нервозностью.

Поведение Росарио, в корне противоречащее тому представлению, какое сложилось о ней у Пепе, очень удивляло его. Он ге видел ее уже четыре дня, и, разумеется, не по своей вине. Положение становилось непонятным и глупым. Необходимо было срочно принимать какие-то меры.

– Сегодня я тоже не увижу сестру? – с явным неудовольствием спросил Пепе донью Перфекту, когда они пообедали.

– Да… Один бог знает, как я сожалею об этом. Я долго убеждала ее сегодня. Может быть, к вечеру…

Подозрение, что его возлюбленная не по доброй воле томится в заточении, что она всего лишь беззащитная жертва, заставляло его сдерживать свои порывы и ждать. Не будь этого подозрения, он давно бы покинул Орбахосу. Пепе не сомневался в любви Росарио, но думал, что какая-то неведомая сила старается разлучить их. Он считал своим долгом выяснить, кто же виновник злостного насилия, и попытаться противостоять ему, насколько это было в человеческих силах.

– Надеюсь, упрямство Росарио долго не продлится,- сказал Пепе, скрывая свои истинные чувства.

В тот же день Пепе получил письмо от отца. Отец жаловался на отсутствие писем из Орбахосы. Это обстоятельство еще больше расстроило и обеспокоило молодого человека. Побродив в одиночестве по саду, Пепе отправился в казино. Он ринулся туда, как бросается в море человек, доведенный до отчаяния.

В главных залах несколько групп посетителей болтали и спорили. В одной обсуждали сложные вопросы, связанные с боем быков, в другой спорили, какая порода волов лучше из тех, что водятся в Орбахосе и в Вильяорренде. Пресытившись до отвращения подобной болтовней, Пепе покинул эту компанию и направился в читальный зал, где без всякого удовольствия перелистал несколько журналов. Так, переходя из одного зала в другой,