– Я захвачу вас всех, всех троих,- сказал Пене.- Но прежде выясним, почему вы смеялись надо мной, когда я сидел в казино у окна?

Новый взрыв смеха последовал вслед за его словами.

– Мои сестры глупышки, – сказала старшая.

– Мы говорили, что донья Перфекта вас недостойна.

– Нет, это Пепита заявила, что вы напрасно теряете здесь время, потому что Росарио любит только духовных лиц.

– Ничего подобного я не говорила. Это ты сказала, что кабальеро – безбожник и лютеранин. Что он заходит в собор с папиросой в зубах и не снимая шляпы.

– Но ведь так оно и есть,- заявила младшая сестра,- мне говорила об этом сеньора Вздох.

– Кто такая сеньора Вздох, которая болтает об мне всякий вздор?

– Вздох… это Вздох.

– Девочки мои,- заискивающим голосом произнес Тафетан.- Сюда идет продавец апельсинов. Позовите его, я хочу угостить вас апельсинами.

Одна из сестер подозвала продавца. Разговор, затеянный девушками, огорчил Пене Рея, и от хорошего настроения, вызванного их непринужденными шутками и весельем, не осталось и следа. Однако он не мог сдержать улыбки, когда дон Хуан, взял гитару п начал перебирать струны с юношеским изяществом.

– Я слышал, что вы чудесно поете,- сказал Пене Рей девушкам.

– Пусть споет дон Хуан Тафетан.

– Я не пою.

– Ия тоже,- присоединилась к сестрам младшая, предлагая пнженеру дольку от только что очищенного апельсина.

– Мария Хуана, не бросай шитья,- проговорила старшая,- уже стемнело, а к вечеру нам нужно докончить эту сутану.

– Сегодня не работают. Долой иголки! – воскликнул Тафетан и затянул песню.

– Прохожие уже останавливаются на улице,- сообщила средняя дочь Троя, выглянув на балкон.- Дон Хуан Тафетан так кричит, что его слышно на площади… Хуана, Хуана!

– Что?

– Вздох идет по улице.

Младшая сестра выбежала на балкон.

– Запусти в нее апельсинной коркой.

Пепе тоже вышел на балкон. По улице шла какая-то женщина, и Пепе увидел, как младшая сестра с необыкновенной меткостью угодила ей коркой в голову. Затем, стремительно опустив жалюзи, сестры отскочили от окна, изо всех сил пытаясь сдержать душивший их смех.

– Сегодня не будем работать! – воскликнула одна из сестер и ногой опрокинула корзинку с шитьем.

– Это все равно что сказать «завтра не будем есть»,- прибавила старшая сестра, собирая швейные принадлежности.

Пепе инстинктивно сунул руку в карман. Он с удовольствием дал бы им денег. Его сердце сжималось от жалости при виде этих несчастных сирот, осужденных обществом за их легкомыслие. Если преступление сестер Троя заключалось в том, что они, пытаясь забыть свое одиночество, нищету и беспомощность, швыряли апельсинные корки в прохожих, их вполне можно было простить. Вероятно, строгие нравы городка, в котором они жили, предохраняли их от порока. Однако отсутствие осмотрительности и сдержанности, обычных и наиболее очевидных признаков целомудрия, давало возможность предположить, что они выбрасывали в окно не только апельсинные корки. Пепе Рей испытывал к ним глубокое сострадание. Он снова посмотрел на их жалкие платья, тысячу раз переделанные и подштопанные, на рваные башмачки, и… его рука невольно потянулась к карману.

«Может быть, порок действительно царит здесь…- думал он.- Но вид девушек, окружающая обстановка – все говорит о том, что перед нами жалкие осколки благородной семьи. Вряд ли эти несчастные девушки жили бы в такой бедности и работали, если бы они были так порочны, как о них говорят. В Орбахосе немало богатых мужчин!»

Сестры то и дело подбегали к Пепе. Они сновали от балкона к нему, а от него к балкону, поддерживая шутливый, легкий и, по правде говоря, довольно наивный разговор, несмотря на всю его фривольность и беспечность.

– Сеньор дон Хосе, ну что за прелесть сеньора донья Перфекта!

– Опа единственное существо в Орбахосе, не имеющее прозвища. О ней никто не отзывается дурно.

– Все ее уважают.

– Все ее обожают.

И хотя Пепе расхваливал тетушку в ответ на их слова, его все время подмывало вынуть деньги из кармана и сказать: «Мария Хуана, вот вам деньги на ботинки. Пепита, а вам на платье. Флорентина, возьмите деньги и купите что-нибудь из съестного…» Он уже готов был сделать это, когда сестры снова выбежали на балкон посмотреть, кто идет, но тут к нему подошел дон Хуан и тихо сказал:

– Не правда ли, они прелестны?.. Бедные девочки! Даже не верится, что они могут быть так веселы, а между тем… да, без сомнения, они сегодня еще ничего не ели.

– Дон Хуан, дон Хуан,- позвала Пепита.- Сюда идет ваш приятель Николасито Эрнандес. «Пасхальная Свечка». Он, как всегда, в треугольной шляпе и что-то бормочет на ходу, вероятно, молится за упокой души тех, кого отправил в могилу своим ростовщичеством.

– А вот вы не посмеете назвать его в глаза Пасхальной Свечкой!

– Посмотрим!