– Дон Номинативус – наш друг,- возразила одна из них.- Из окна своего храма науки он тихопько нашептывает нам любезности и посылает воздушные поцелуи.

– Хасинто?- удивился инженер.- Но что за дьявольское прозвище вы ему дали!

– Дон Номинативус…

Девушки рассмеялись.

– Мы прозвали его так за чрезмерную ученость.

– Ничего подобного, это прозвище мы дали ему еще с детства, когда он был мальчишкой… Мы играли на террасе и всегда слышали, как он вслух учил уроки.

– Да, да, целыми днями он гнусавил.

– Не гнусавил, а склонял. Вот так: «Номинативус, генити-вус, дативус, аккузативус…»

– Наверное, у меня тоже есть прозвище? – спросил Пепе.

– Пусть вам скажет об этом Мария Хуана,- произнесла Флорентина и спряталась за спину сестры.

– Почему я?.. Скажи ты, Пепита.

– У вас еще нет прозвища, дон Хосе.

– Но будет. Обещаю зайти к вам узнать его и подвергнуться обряду крещенья,- сказал молодой человек, намереваясь уйти.

– Вы уже покидаете нас?

– Да. Вы и так потеряли много времени. Вам пора приниматься за работу. Бросать камни в соседей и прохожих – совсем неподходящее занятие для таких милых, славных девушек… Ну, будьте здоровы.

И, не обращая внимания на уговоры и любезные слова, Пепе поспешно вышел, оставив у девушек дона Хуана Тафетана.

Насмешки над священником и внезапное появление Хасинти-то еще больше обеспокоили бедного молодого человека и вызвали в его душе новые опасения и неприятные предчувствия. Искренне сожалея о своем визите к сестрам Троя, Пепе решил побродить по улицам городка, пока не пройдет его тоска.

Он побывал на рынке и на улице Траперия, где помещались лучшие магазины Орбахосы, познакомился со всеми видами промышленных изделий и товаров великого города. От всего этого на него опять повеяло такой скукой, что он отправился на бульвар Босоногих монахинь. Однако из-за жестокого ветра кабальеро и их дамы предпочитали сидеть дома, и на бульваре никого не было, за исключением нескольких бездомных собак. С бульвара он направился в аптеку,- там собирались всякого рода «сторонники прогресса», пережевывающие, подобно жвачным животным, в сотый раз одну и ту же бесконечную тему,- и окончательно приуныл. Наконец, он очутился около собора; его внимание привлекли органная музыка и красивое пение хора. Пепе вошел в собор и, вспомнив тетушкины упреки и наставления, преклонил колена перед главным алтарем; потом он прошел в один придел и уже было направился в другой, когда какой-то церковный служка подошел к нему и, нагло глядя на него, грубо заявил:

– Его преосвященство распорядился, чтобы вы убирались отсюда вон.

Кровь бросилась в голову инженеру. Не проронив ни слова, он вышел. Так, гонимый отовсюду то превосходящими силами противника, то собственной тоской, Пепе, не имея другого выхода, вынужден был отправиться домой, где его ожидали: во-первых, дядюшка Ликурго с новым иском, во-вторых, сеньор дон Каетано, намеревавшийся прочесть ему еще одну главу о знатных родах Орбахосы, в-третьих, Кабальюко, по делу, о котором он никому не сообщил, и, в-четвертых, донья Перфекта с добродушной улыбкой, причина которой станет нам ясна из следующей главы.

ГЛАВА XIV

РАЗЛАД ПРОДОЛЖАЕТ РАСТИ

Новая попытка повидать Росарио окончилась неудачей и в этот вечер. Пене заперся в своей комнате, чтобы написать несколько писем, но назойливая мысль не давала ему покоя.

«Сегодня вечером или завтра утром,- твердил он про себя,- так или иначе все должно решиться».

Когда Пепе позвали ужинать, донья Перфекта, поджидавшая его в столовой, тут же заявила:

– Не огорчайся, дорогой Пепе. Я успокою сеньора дона Ино-сенсио… Мне уже все известно. Только что заходила Мария Ре-медиос и все рассказала.

Лицо доньи Перфекты светилось таким удовлетворением, какое бывает у художника, гордого за свое творение.

– О чем?

– Я нахожу для тебя извинение, Пепе. Ты, вероятно, выпил несколько рюмок в казино. Не так ли? Во всем виновата плохая компания. Этот дон Хуан Тафетан, эти сестры Троя!.. Невероятно, немыслимо! Ты подумал о своем поведении?

– Да, сеньора, подумал,- ответил Пепе, решив не перечить своей тетке.

– Я не стану пока сообщать твоему отцу о твоих подвигах.

– Да нет, почему же, можете сообщать ему все, что вам угодно.

– Но ты, должно быть, станешь отпираться…

– Нет, не стану.

– Итак, ты признаешь, что был у этих…

– Да.

– И что дал им пол-унции,- по словам Марии Ремедиос, сегодня вечером Флорентина забегала в магазин эстремадурца разменять эту монету. Они не могли заработать столько денег своим шитьем. Раз ты был сегодня у них, следовательно…

– Следовательно, я им дал эти деньги. Совершенно верно.

– Так ты не отрицаешь?

– Нет, зачем же! Мне кажется, я могу распоряжаться своими деньгами, как мне угодно.