Очевидно, ими были отмечены вехи, в разное время оставленные горритами, пытавшимися найти выход к океану.

"Интересно, рассказал Грассвольд что-нибудь о своем путешествии Тиссену?" - неожиданно подумал Рен. Старший сын командующего, кстати, без колебаний принял предложение наследного Властителя отправиться на поиски Священного Жезла.

Осталось уговорить Келтона. И, скорее всего, он согласится. После гибели отца Кел избегал даже друзей, ходил мрачным и почти ни с кем не разговаривал. Только на похоронах Властителя он подошел к Ренвольду и встал рядом с ним у погребального костра. И хотя Келтон ничего не говорил, Рен знал, что теперь помимо дружбы, их связывает и общая потеря.

Дожидаясь Грассвольда, Рен продолжал рассматривать карту. Последний значок заканчивался на краю темного пятна, которым неведомый художник обозначил Ведьмин

лес. До края острова это пятно не дотягивало. Песчаного цвета полоса, окаймлявшая берег, была довольно широкой. И это была уже территория на стыке границ Тирины и Сарретоса. Было так на самом деле или художник решил пофантазировать, не позволив лесу спуститься к океану, мог знать только тот, кто добрался до самого края леса.

Через полчаса, когда вернувшийся командующий гарнизона со вздохом облегчения опустился в кресло, Ренвольд бросил на него испытующий взгляд.

– Правда ли, что Властитель посылал тебя на край леса?
– без предисловия спросил он.

Грассвольд, вытиравший вспотевший лоб большим платком, застыл с поднятой рукой. Но, переведя изумленный взгляд с напряженного лица наследного Властителя на карту, развернутую на столе, он молча кивнул.

– И ты дошел?

Насторожившийся Грассвольд помедлил с ответом, но потом губы его растянулись в довольной улыбке и он опять кивнул.

– И что там было?
– Ренвольд опустился в кресло Властителя и, подперев щеку рукой, с неожиданно мальчишеским любопытством уставился на командующего гарнизоном.

– Это было давно, - откашлявшись, начал свой рассказ Грассвольд.
– Я

возвращался из Нотиссы...

* * *

Проводив племянника, Данвольд вернулся в свой кабинет. Он попытался сосредоточиться на записях, но вскоре отложил перо. Мысль о том, что произошло, не давала ему покоя. Данвольду было безмерно жаль погибшего брата. Но еще больше его страшила судьба племянника и родной долины.

Какая муха укусила Кироса? И если не он, то кто решился на похищение? Зачем вообще Сарретосу Священный Жезл Агории?

Верховный Жрец покачал головой. Непонятно!

Размышляя обо всем произошедшем, Данвольд сидел на скамье, пока яркая луна не заглянула в раскрытое окно.

"Какое сегодня число?
– спохватился Жрец.
– Пожалуй, пора!"

Он уже поднялся со стула и направился к низенькой дверце в самом темном углу кабинета, но, задумавшись, остановился. Сегодня день Пробуждения. И если Агория сможет быстро придти в себя...А почему нет? В прошлое Пробуждение она обещала заглянуть в Книгу Судеб и найти страницу Ренвольда. Может быть, там есть что-то, что объяснит внезапный разрыв отношений с Сарретосом?

Данвольд медленно направился к входу в святилище. Только он один знал о дне Пробуждения. Для всех прочих смертных богиня никогда не покидала их. И только Данвольд знал, что та прекрасная дева, туманный образ которой появляется в Храме во время праздника Великой Богини, это только ее телесная оболочка. Она покоилась в хрустальном саркофаге в огромном зале, высеченном в скале, вплотную примыкавшей к одной из стен замка.

Подойдя к дверце, покрытой непонятной для посвященных вязью, Данвольд закрыл глаза, протянул руки и сосредоточился, мысленно читая заклинание.

Через минуту дверца дрогнула. Верховный Жрец глубоко вздохнул и с усилием потянул на себя появившуюся на ней ручку.

Войдя в зал, Данвольд с интересом огляделся. Жрец знал, что всякий раз, когда он входит в это святилище, оно чем-то неуловимо меняется. Вот и теперь, цветы, заполнявшие почти все пространство вокруг саркофага, были не розами, как в прошлый раз, а лилиями всех оттенков - от ослепительно белого, до ярко-лилового.

Данвольд помедлил у входа, вдыхая свежий воздух, которым, к его удивлению, всегда был наполнен зал, а потом решительно направился к саркофагу.

Откинув тяжелую хрустальную крышку, Верховный Жрец вгляделся в прекрасные черты лица телесного воплощения богини Агории. Чуть порозовевшие щеки и губы, едва заметное трепетание ресниц показывало, что Пробуждение началось.

Прислонив крышку к стене, Данвольд присел на широкую скамью у стены и начал терпеливо ждать.

Через десять минут Агория медленно поднялась в своей хрустальной усыпальнице, совершенно по-детски протерла глаза кулачками и сладко потянулась. Ее затуманившиеся от сна глаза не сразу разглядели почтительно поднявшегося Данвольда.