17-го марта Пакчен был занят японским разъездом, а 19-го марта китайские шпионы донесли ген. Мищенко, что 3 японских эскадрона прибыли в Пакчен и что 300 кавалеристов высланы из Анжу в Ионгпионг. Несмотря на то, что русской кавалерийский начальник, при всей разброске своего отряда, всё ещё располагал 9-ю сотнями вместе с теми двумя, которые он выслал в Куйзенг, он всё же ничего не предпринял, чтобы проверить полученные им донесения и чтобы оттеснить назад слабые силы японской кавалерии.

Сам Мищенко в это время доносил, что «бездеятельность противника, особенно его кавалерии, вызывает удивление». Вместо того, однако, чтобы использовать эту пассивность неприятеля Мищенко считал, что он доставил уже много сведений и что пора ему отступить назад через Ялу…

27-го марта, когда высадка 1-й японской армии близилась к концу у Цинампо и, следовательно, для русского кавалерийского начальника было особенно важно проявить усиленную разведывательную деятельность, конный отряд Мищенко как раз должен был перейти на Манчжурский берег реки Ялу. Всё было уже готово для отступательного движения, когда находившийся в Сенчене вместе со своим сосредоточенным отрядом ген. Мищенко получил через генерала Кашталинского телеграмму от нового начальника штаба ген. Жилинского, адресованную на имя исполнявшего должность командующего армией.

В этой телеграмме от 22-го марта указывается, что по мнению наместника «все предприятия конницы ген. Мищенко носят характер чрезмерной осторожности, граничащей с нерешительностью. Его превосходительство требует, чтобы внушить генерал-майору Мищенко воспользоваться всеми случаями для более энергичной деятельности против неприятельской кавалерии; для этой цели у него имеются достаточные силы, чтобы оттеснить и уничтожить неприятельскую конницу». Со своей стороны ген. Линевич прибавляет к этой телеграмме, что он сожалеет, что «Мищенко до того времени не успел окончательно вымести вон японцев».

В ответ на эту телеграмму, как говорят, Мищенко выразился: «хотят крови». Что касается командующего армией, то Мищенко ошибался, так как ген. Линевич действительно хотел «вымести вон» японцев, но опасался жертв, как это вполне доказывается всеми его предшествующими распоряжениями относительно кавалерии, а что касается существа дела, то требование наместника настолько понятно, что надо удивляться, как Мищенко находил в этом что-то особенное; без крови, конечно, никакая цель на войне достигнута быть не может.

26-го марта ген. Мищенко собрал всех офицеров своего отряда и обратился к ним со следующими словами: «Мы направляемся назад через Ялу и должны наш поход в Корею закончить боем, чтобы дать японцам хороший урок… Японская кавалерия, по-видимому, избегает боя, но мы заставим их принять бой, чтобы она могла испытать силу наших клинков»…

27-го марта Мищенко снова направился из Сенчена на Квангзан, откуда он 28-го числа предпринял разведку по направлению на Пакчен. Получив донесение, что 4 японских эскадрона стоят в 5-ти километрах от Тенгчжу, Мищенко оставил одну сотню Аргунского полка в Сенчене, а с 6-ю сотнями, по 3 от 1-го Читинского и 1-го Аргунского полков, двинулся на Тенгчжу, занятый несколькими японскими пехотинцами и 1-м эскадроном кавалерии.

Вместо того, чтобы оставить эту деревню в стороне и преследовать свою главнейшую цель, разведывание противника у Пакчена и Анжу, Мищенко решил, не считаясь со свойствами кавалерии, овладеть этим пунктом. Сотни спешились, заняли высоты, окружающие эту деревню, и вступили в очень продолжительную перестрелку с японцами, так что через полчаса два японских эскадрона спешно прибыли из Казана, и им удалось ворваться в деревню. Ещё через час показалась также и неприятельская пехота, — по русским сведениям около 4-х рот. С потерей З-х казаков убитыми, 4-х офицеров и 12-ти казаков ранеными, отряд Мищенко двинулся в Вунхин, откуда через несколько дней отступил назад в Сенчен[ 2 1].

Этим закончилась деятельность русской кавалерии. Кровь, в конце концов, была пролита, но совершенно бесцельно для задачи кавалерии, которую она должна была выполнить.

Никаких разведочных сведений относительно положения дел в Корее, сил и расположения противника, его намерений и планов кавалерия не доставила. Все её сведения, которые она доставляла, базировались исключительно на допросах местных жителей и донесениях шпионов, а для таких сведений кавалерия является совершенно излишней.

Несмотря на все эти ничтожные результаты по разведывательной деятельности кавалерии, высшее начальство, а также и кавалерийские командиры были преисполнены главной заботой — беречь кавалерию, чтобы использовать её в дальнейшем. 29-го марта отряд Мищенко сосредоточился в Сенчен, и здесь он получил «заслуживающее доверия» известие, что Куйзенг занят японским отрядом из 400 человек кавалерии с пехотой и 5-ю орудиями. Хотя на самом деле в Куйзенге не было ни одного японца, обстоятельство это, тем не менее, дало повод Мищенко распорядиться о движении назад на Ялу с целью переправиться на Манчжурский берег.