Ген. Куропаткин также со своей стороны вполне признавал значение Ташичао, тем не менее полагал необходимым очистить эту позицию без упорного сопротивления, потому что он опасался, что находившиеся у Сиюяна предполагавшиеся им «3 японские дивизии и несколько резервных бригад» (в действительности же всего только 18 батальонов) могут двинуться через Симучен на Хайчен, что находившиеся на позиции войска 2-го Сибирского корпуса будут не в силах (хотя их, однако, было 31 батальон) оказать надлежащее сопротивление и, таким образом, может оказаться в опасности путь отступления обоих корпусов у Ташичао, поэтому он решил все три корпуса своей южной группы отвести без борьбы назад от Ташичао и Симучена на Хайчен и здесь оказать «энергичное сопротивление».

На эти соображения наместник с полным правом делал свои возражения, считая недопустимым сдачу позиции у Ташичао без боя. Он доказывал командующему армией вредные последствия от очищения Ташичао и Инкоу, высказывая при этом убеждение, что 80 батальонов, расположенных на укреплённых позициях южного фронта у Ташичао и Симучена, могут с полным успехом отразить атаки 2-й и 4-й японских армий, силы которых никак по расчету наместника не превышают 6 дивизий (в действительности 5 1/2 дивизий — 66 батальонов), и, таким образом, является возможным обеспечить удержание в своих руках Инкоу, потеря которого, независимо от всех прочих условий, «поведёт к подъёму престижа японцев в глазах китайцев»[ 6 2].

Наместник шёл ещё дальше в своих указаниях: он выразил желание, чтобы операции не ограничивались только отражением ударов японцев, а требовал — точно также, как он это указывал в начале войны, — перейти к активным действиям. Исходя из возможности открыть действия по внутренним операционным линиям, он выражал желание, чтобы командующий армией со своей южной группой оказал японцам упорное сопротивление на укреплённых позициях у Ташичао и Симучена, а в то же время на восточном фронте с превосходными силами решительно атаковать армию Куроки, нанести ей решительное поражение и затем обеими группами войск двинуться на выручку Порт-Артура. Эту мысль адмирал Адексеев непрестанно проводил во всех своих указаниях и письмах, адресованных как ген. Куропаткину, так и в Петербург; точно также и его начальник штаба, ген. Жилинский, ту же идею проводил в своих письмах военному министру.

Старания наместника подвинуть командующего армией к энергичному ведению войны и, в особенности в данном случае, к безусловному удержанию позиции у Ташичао имели последствием лишь то, что ген. Куропаткин начал колебаться в своих первоначальных взглядах и никак не мог прийти к какому-нибудь одному определённому решению, — сегодня принимал одно решение, а на завтра ставил себе задачу совершенно противоположную. Эти его колебания и нерешительность привели к тому, что находившиеся у Ташичао оба корпусных командира Штакельберг и Зарубаев также и со своей стороны поддались влиянию той же нерешительности и не могли остановиться на каком-либо плане.

Вместе с тем повторилась та же старая история с Петербургом. Куропаткин и Алексеев оба передавали в Петербург свои взгляды и планы, стараясь привлечь на свою сторону симпатии правящих кругов. По-видимому, на этот раз успех клонился на сторону ген. Куропаткина, но только потому, что в своём письме к военному министру отступление на Хайчен было изображено им в таком виде, что это представляло собою сосредоточение войск южной группы, с целью перехода к наступательным действиям.

В телеграмме из Петербурга от 13-го июля наместнику предоставлялась, правда, свобода действий, тем не менее ему всё же указывалось, что последствия очищения позиций у Ташичао и Инкоу не представляются настолько существенно важными, чтобы «ради этого рисковать положением армии», тем более, что сосредоточение войск у Хайчена имеет в виду переход от выжидательного положения к активным действиям, что будет вполне возможно после прибытия 17-го корпуса.

Наместник этим, однако, не удовлетворился, так как он был совершенно убеждён в крайней необходимости удержания в своих руках позиции у Ташичао, поэтому в телеграмме, адресованной в Петербург, он, со своей стороны, приводит ряд соображений против целесообразности планов ген. Куропаткина. Он указывает вместе с тем, что командующий армией вовсе не думает о переходе в наступление после прибытия 17-го корпуса, — что он будет ещё дожидаться прибытия 5-го Сибирского и 1-го армейского корпусов, — что, кроме того, ген. Куропаткин делал ему представление о необходимости присылки из Европейской России ещё двух корпусов, — что, таким образом, трудно ожидать скорого перехода командующего армией к наступательным действиям; между тем отступление от Ташичао и, в особенности, окончательное оставление Инкоу в руках неприятеля означает отказ от скорой выручки Порт-Артура.

Наместник поэтому настаивал на справедливости своих взглядов, и на одном докладе своего начальника штаба ген. Жилинского от 19-го июля, в котором обсуждались различные операционные планы, написал следующую резолюцию: «Первое, что я уже приказал, это необходимость нанести поражение армии Куроки и оттеснить её на юг, второе — это энергичная атака на юг с целью освобождения Порт-Артура». К сожалению, наместник не умел осуществлять на деле свои взгляды.

Тем временем ген. Куропаткин вместе с начальником штаба армии, генерал-квартирмейстером и несколькими адъютантами оставался в Ташичао, так как весь остальной штаб армии, находился в Ляояне. В Ташичао Куропаткин целиком ушёл в рааные мепочные распоряжения и приказания, касающиеся всевозможных потребностей войск южной группы, и, таким образом, постепенно терял из виду общее положение дел и соответствующую этому важнейшую цель армии в данное время.

Весьма характерно для этого полного отсутствия планомерности в действиях ген. Куропаткина является пренебрежение его ко всякой тактической организации войск и их состава: едва ли хоть один высший начальник командовал в это время войсками, входившими в состав вверенной ему части; 10-й и 17-й корпуса, которые в течение июля прибыли в Ляоян, были очень скоро рассеяны и разбросаны по всевозможным направлениям. От 10-го корпуса одна бригада 9-й дивизии была отправлена для подкрепления Восточного отряда графа Келлера, вторая бригада этой же дивизии была выдвинута по дороге в Сихоян; от 31-й дивизии 10-го корпуса одна бригада ещё с начала войны была придана войскам 2-го Сибирского корпуса, вторая бригада этой же дивизии, вслед за прибытием на театр войны, была направлена в Хайчен, откуда вскоре была вытребована в Ляоян, где оставалась в распоряжении командующего армией, так что командир этого корпуса генерал-лейтенант Случевский, который со своим штабом прибыл на театр войны в хвосте корпуса, имел в своём распоряжении только 1 1/2 сотни казаков. Таким же образом были рассеяны и войска 17-го корпуса[ 6 3].