— А в чем дело?

— Мы никому не любим быть обязанными, — сухо объяснил мне шеф.

***

Лене в Чикаго повезло: она устроилась секретаршей на большую фабрику столярных изделий.

Документов было много, но к этому времени у нее был хороший английский, поэтому работу свою она делала без труда.

Владелец фабрики только изредка появлялся на работе, на бегу давал кое-какие указания и на неделю исчезал, предпочитая проводить время с женщинами, а не с деревообрабатывающими станками.

Однажды он на мятом огрызке бумаги коряво нацарапал Лене адрес, куда послать очередную партию товара.

Он лучше б изъяснялся матом,

Чем так корябать на огрызке мятом!

Поэтому на сопроводительных документах она в графе «Штат» поставила « CA» ( Калифорния) вместо « GA» ( Джорджия).

После этого крупная партия гробов была отправлена неизвестно кому, а Лена — домой!

Мне вспомнилось неоконченное стихотворение Маяковского:

Я знаю силу слов, я знаю слов набат.

Они не те, которым рукоплещут ложи.

От слов таких срываются гроба

шагать четверкою своих дубовых ножек.

Но сейчас оно прозвучало чуть-чуть иначе:

Я знаю силу букв: у всех своя судьба.

Иная буква очень много может.

От букв таких срываются гроба

шагать туда, куда шагать негоже.

***

Теперь мы оба были без работы и без денег.

К счастью, мне удалось устроиться в Сан-Франциско на IBM — крупнейшую компанию по производству программного обеспечения.

Работа была сложной и интересной.

Однажды мне надо было применить в моей программе много макрокоманд, каждая из них содержала свыше 250-и параметров. Держать их все в голове не было ни малейшего смысла. Я спросил у шефа, где находится справочник по программированию.

На следующий день меня уволили.

Я ничего не понимал. Потом один программист, попавший в сходную ситуацию, рассказал мне, что менеджер на прощание ему влепил:

— Вы пришли сюда работать, а не учиться!

Миной замедленного действия было обращение к любому сотруднику компании с любым (даже самым безобидным!) вопросом...

Кто бы знал: один вопрос —

И карьера — под откос!

***

Прошло 16 лет.

За это время я потерял 16 работ и сменил 10 городов.

Была непрерывная крысиная гонка и стремление изо всех сил удержаться на плаву.

В перерерывах между работами я... искал работу — так что ни о каком отпуске речи быть не могло.

Но если отпуск мне полагался во время работы (что бывало крайне редко), то длился он аж 5 дней, которые я тратил на полеты к родителям.

Однажды в центре Чикаго я встретил нашу хорошую знакомую — Соню Полонскую. Ее семья «стояла» очень крепко: у них было три больших дома и успешное совместное торговое предприятие с Россией.

Обменялись новостями. И вдруг она мне говорит:

— Знаешь, вчера исполнилось 20 лет со дня нашего прибытия в Америку.

— Поздравляю!

— Обожди: я просканировала свою жизнь здесь и с удивлением обнаружила, что за все это время я ни разу не улыбнулась...

Эта было именно то, о чем я в последнее время все чаще и чаще задумывался.

Не совершил ли я ошибки:

Шестнадцать лет — и ни одной улыбки?

***

Все это не могло пройти бесследно — и я загремел в госпиталь.

Температура зубами мертвой хваткой вцепилась в отметку 40.5 градусов и не собиралась сползать оттуда уже третий день.

Врачи не могли поставить мне никакой диагноз: поэтому, на всякий случай, они начали цистернами закачивать в меня антибиотики; но температура и не думала сдаваться!

Зато я поставил себе диагноз уже давно: «Душе — душно!»

Душа отказывалась существовать в «духовной пустыне» — так назвал Америку один священник из Русской Церкви в Нью-Йорке. Он говорил, что наши эмигранты прекрасно знали, откуда они эмигрируют, но совершенно не знали — куда...