– Да, стану! – твердо сказала Юля.

– В таком случае я запрещаю тебе выдавать меня! – крикнула она, чуть не плача.

– Что за шум? – произнес Ник, возникший в дверях.

– Она хочет меня выдать! – Голос Марины прерывался.

– Это вы о чем? – удивился кузен. Он вошел в комнату и сел на стул.

– Марина сказала мне о твоих планах. Ты только не обижайся на нее: у нас нет тайн друг от друга.

Марина отвернулась, чтобы скрыть алую краску, залившую ее щеки.

– Да я и не думал обижаться, я и тебе бы рассказал, если бы ты с нами вчера ходила гулять, простодушно ответил Николай.

Марина стремительно повернулась к нему.

Она-то, глупая, решила, что предала его, рассказав обо всем Юле, а он, оказывается, и не думал скрывать от нее то, что рассказал Марине.

– Но ты же сказал, что это секрет! – воскликнула она. – Взял с меня обещание никому не говорить об этом.

– Я и с нее возьму. – Николай кивнул на Юлю.

– Я, конечно, не стану никому рассказывать, – вступила в разговор Юля, – но тебе скажу, что ты собираешься сделать глупость…

– Вот! – прервала ее Марина. – Она и мне то же самое твердит уже второй день! Я даже жалею, что сказала тебе об этом.

– А я жалею, что ты так странно относишься к этому. И ты тоже, – обратилась Юля к Нику. Ты же взрослый, умный парень, а ведешь себя как маленький ребенок, которому хочется славы.

– Ты хочешь сказать, – улыбнулся он, – что славы хочется только маленьким детям?

– Я хочу сказать, – возразила Юля, – что такой ценой добиваются славы только дураки и лентяи, которые не могут ничего добиться по-другому.

– Я не думал, что она у тебя такая принципиальная, – сказал Ник Марине.

Та промолчала и только вздохнула.

– Неужели ты сам не понимаешь, на что идешь? – спросила Юля.

– Прекрасно понимаю, – ответил Ник, – я же не с кандачка решил, а сначала все хорошенько обдумал.

– Тебе нравятся такие программы? – продолжала допрашивать Юля.

– Как тебе сказать… – сосредоточенно сдвинул белесые брови Ник. – Не то чтобы я от них в восторге, но мне иногда бывает интересно следить за событиями, которые творятся сами собой, без репетиций, сценариев. Люди сами своей жизнью создают представление, и иногда это бывает даже лучше, чем кино или театр.

– Я не могу с тобой согласиться, – покачала головой Юля.

– Не можешь, потому что ты ни одного шоу в глаза не видела, – вступила Марина. – Если бы ты хоть раз посмотрела, то могла бы сама судить об этих программах. А ты просто вычитала в газете пару статей о вреде реального телевидения и вбила себе все это в голову.

– Я с самого начала считала, что такими программами интересуются только те, у кого нет никакой личной жизни, кому нужно заполнить пустоту своего существования.

– Слышали, слышали! – замахала руками Марина. – Мне эти разговоры уже набили оскомину точно так же, как тебе – сами реальные шоу.

– Хватит спорить, девчонки! – миролюбиво iiроизнес Николай. – Прежде чем о чем-то судить, это что-то нужно как следует изучить. Вот побываю на этом самом шоу, посмотрю на все, так сказать, с изнанки, тогда и скажу вам, с чем его едят и как к нему нужно относиться.

– Я боюсь, к тому времени будет поздно, – тихо сказала Юля и вышла из комнаты.

– Надо же, какая она, оказывается, – проговорил Ник, глядя вслед Юле.

– Не слушай ее, – сказала Марина, – она ужасно упрямая. Если что вобьет себе в голову, так и будет на своем стоять.

– Главное, чтобы она не проговорились родителям или бабушке, – озабоченно произнес Николай, – а то узнают родители и начнут пропаганду разводить.

– Нет, что ты! – Марина даже немного обиделась. – Она никогда не расскажет взрослым, но сама будет постоянно читать нам нотации.

Ник даже засмеялся.

– Пусть читает, она такая милая, что и нотации от нее приятно слышать.

Марина испытала нечто похожее на укол ревности. Причем она сама не могла бы сказать, кого к кому ревнует, Юлю к Нику или наоборот. Двоюродный дядя стал ей почти таким же близким, как лучшая подруга, с которой они прожили бок о бок много лет. Она не понимала, почему Юля так враждебно отнеслась к идее Николая. Марина не допускала мысли, что участие в таких программах может принести вред, и считала это глупостью. А разговоры Юли о безнравственности подобных вещей казались Марине обыкновенным ханжеством. Она была готова поддерживать Ника до победного конца и даже надеялась переубедить Юлю.

После завтрака, во время которого все, кроме Генриетты Амаровны, хранили неловкое молчание, Марина отправилась мыть посуду. Ей не хотелось оставлять Юлю наедине с кузеном, но делать было нечего. Марина видела, что они сидят в беседке и о чем-то оживленно разговаривают. Марину так и подмывало присоединиться к ним и выяснить, о чем они беседуют. Но она понимала, что это будет выглядеть довольно глупо. Ей не оставалось ничего другого, кроме как поскорее перемыть посуду и выполнить несколько поручений бабушки. Марина постаралась закончить все как можно быстрее. Освободившись, она побежала к беседке и позвала всех купаться. Юля и Ник не возражали. День был жаркий, и всем хотелось освежиться в прохладной воде, где били ледяные ключи.