чтобы выжить. Это было потрясающе. Это было просто великолепно. И если бы

не этот хрен Джейсон, все было бы еще лучше>.

Отдаление Джейсона от остальной группы проявилось еще в самом начале

тура и продолжало усиливаться. <Мы пытались поговорить с ним, - вспоминал

Крис, - но он полностью ушел в себя>. Причина этого, видимо, состояла в

том, что Джейсон был недоволен своим <второсортным> положением в НИРВАНЕ.

Он сам писал песни, и ему, конечно, хотелось вносить больший вклад в

творчество группы. С другой стороны, остальные члены группы считали не

особенно подходящим поведение Джейсона на сцене с его размахиванием

волосами и петушиными стойками. Все это выглядело в их глазах попсовой

дешевкой.

<Он выглядел, как наамфетаминенный павлин, - вспоминал Курт.
– В нем

было столько позерства, что мне с трудом в это верилось>.

Трения достигли своего апогея во время гастролей в Питтсбурге. Шоу было

настолько грандиозным, что Курт расколотил одну из своих лучших гитар -

<Фендер Мустанг>. Джейсон был вне себя от ярости, как будто, по выражению

Криса, <это он финансировал шоу>. Вообще-то группа начала громить

оборудование за несколько месяцев до этого, во время представления в

общежитии Эвергринского колледжа.

<Тогда это началось, - вспоминал Крис.
– Это было забавно. Нам

казалось, что мы не можем закончить концерт, не совершив чего-либо

эффектного или сенсационного. Не имеет значения, как хорошо ты отыграл,

все равно казалось, что ты отдал не все. Только если ты расколотил всю

аппаратуру, только после такой торжественной концовки ты мог сказать: <Ну,

теперь все>.

Идея оказалась настолько привлекательной, что во время тура они

специально приобретали дешевые гитары, чтобы затем эффектно разбить их на

сцене.

Внезапно НИРВАНА отменила оставшиеся семь концертов и направилась прямо

домой. Никто так и не сказал Джейсону, что он исключен из группы, так как

никто не хотел его обидеть. Впрочем, все решилось само собой: две недели

спустя после их возвращения Джейсону позвонил Крис Корнелл из SOUNDGARDEN

и предложил ему место бас-гитариста. Впоследствии он говорил, что не жалел

о своем уходе из НИРВАНЫ. Как бы то ни было, группа так и не вернула ему

шестьсот долларов, одолженных для записи Bleach. Курт объяснял это

<душевным расстройством>.

В это время Курт переживал увлечение великим Лидбелли, чернокожим

трубадуром эпохи 30-40-х годов. Курт обратил внимание на Лидбелли,

прочитав статью Уильяма Берроуза, в которой говорилось примерно следующее:

<К черту современный рок-н-ролл. Если вы хотите услышать настоящую

страсть, послушайте Лидбелли>.

У соседа Курта Слима Муна случайно оказался диск Лидбелли Last Session,

и он проиграл его Курту. Тот был просто поражен. После этого он стал

покупать все диски Лидбелли, которые только мог найти.

<Это так безыскусственно и искренне, - говорил он.
– Это нечто такое,

что всегда было для меня свято. Лидбелли - это одна из наиболее важных

вещей в моей жизни. Я просто одержим им>.

Курт не только покупал диски Лидбелли, но и учился играть его музыку.

Кроме того целую стену в его жилище занимали изображения Лидбелли.

Несложно понять притягательность для Курта блюза, являющегося своего рода

экзорцизмом душевной боли, и также несложно понять, почему внимание Курта

привлек именно Лидбелли, чья музыка не вписывалась ни в какие категории и

чьи исполненные страсти, но в то же время мелодичные песни открывали

неисчерпаемую кладовую человеческих переживаний.

Курт подружился с Марком Лейнеганом из SCREAMING TREES, которые часто

выступали в Олимпии. В августе 1989 года Курт и Лейнеган решили

сотрудничать в написании песен для сольного альбома последнего. К

сожалению, Курт не мог хорошо работать с другими - он постоянно

беспокоился, что ему захочется использовать какую-либо из пришедших ему в