Антон жил в Москве, я в Питере: нас разделяло восемьсот с лишним километров, но какой ерундой казалось нам это расстояние. Друзья смеялись, что для нас пора было строить метро между городами или покупать абонемент, настолько часто мы ездили друг к другу то на неделю, то на выходные, а то и чтобы просто денек побыть вместе. Романтика вокзалов, постоянных встреч и прощаний пронизывала все наши отношения, и до сих пор мне было больно вспоминать это, понимала я, чувствуя, как каждый раз ноет сердце, где словно коллекция открыток в альбоме, хранилась наша история.

Вот, сдав последнее отчет на работе и, плюнув на все, я беру билет на отправляющийся через полчаса поезд. И только в вагоне в десять вечера я начинаю соображать, что я буду в пять утра делать на перроне одна, ведь позвонить, естественно я никому не успела. Будить в такую рань людей как-то неудобно, и я решила переждать несколько часов, а потом уже оповестить любимого о приезде. Что вы думаете, сойдя с поезда в четыре тридцать пять по московскому времени, ежась от холода и абсолютно невыспавшись, я оказываюсь в самых крепких и надежных руках на свете. На мои вопросительные глаза Антон только загадочно улыбался, мол уметь надо. А метро в Москве, между прочим, открывается только в пять…

А вот осень, мы идем, взявшись за руки, рядом с Красной площадью вечером и шуршим разноцветными кленовыми листьями. Темнеет в сентябре рано, горят огни большого города, ревущие машины проносятся мимо, влюбленные парочки шепчутся на зеленых скамейках, толпятся шумные иностранцы. Антон что-то обьясняет мне на ходу, горячится и размахивает руками, а я по обыкновению задумавшись и не услышав, смущенно признаюсь:

– Ну не понимаю я.

Он останавливается, берет в руки мое лицо, смотрит в глаза и тихо-тихо говорит:

– А не надо понимать. Ты просто люби меня.

Какие еще тут нужны слова?

А следующая картинка уже у меня дома, после его купания в нашем Финском заливе, что может прийти в голову только москвичу. Он распорол ногу так, что пришлось везти его ко врачу. До скорой его несли на руках, а он только шутил по поводу своего драгоценного флага, что без него и не поедет никуда, а результатом было четыре шва. И вот он сидит в моей комнате на диване и отдергивает ногу каждый раз, как только я приближаюсь с ватой в руке, чтобы промыть рану перекисью, как велел врач.

– Антон! Прекрати!

– Так ведь щипать будет!- возмущенно восклицает мой храбрый мужчина.

– Ну не маленький, потерпишь, пощипет и перестанет. Не бойся, больно не будет.- уговариваю я.

– Ага, конечно. – бучит он себе под нос и снова отодвигается.

Я закатываю глаза к потолку:

– Да что же это такое?! Иди сюда!

– Я идти не могу, я теперь только прыгаю!

И в доказательство упрыгивает на кухню на здоровой ноге.

– Все, мне надоело. С кухни ты никуда не денешься, я иду. – предостерегающе произношу я в пустоту и направляюсь туда, подхватывая баночки с перекисью, бинты и вату. И еще в коридоре слышу:

– Имей в виду, ты обещала, что больно не будет. Я тебе доверяю.

Открыв дверь я застаю такую картину: двухметровый детина, поджав под себя одну ногу, с трудом умещаясь на стуле, зажмурив глаза, протягивает другую мне.

Следующий кадр происходит у него дома – мы умирам со смеху. Я вообще не в силах выговорить ни слова, Антон корчится и утыкается головой в подушку. Постельное белье сбито в ком, я пытаюсь выпутаться из пододеяльника и завернуться в простыню, но оказывается, что это наволочка, в которую, конечно, я не помещаюсь, что только вызывает новый приступ смеха. Просмеявшись полночи, мы даже не помнили на утро причину, по которой начался весь этот балаган, просто нам настолько хорошо было вместе.

Весь наш роман напоминал красивую сказку, мечту, которую непонятно за что подарил нам Бог. Разумеется,мы тоже ссорились, но выглядело это приблизително так:

– Поезд отходит через минуту, зайди в вагон пожалуйста.

– Я еще не со всеми попращался. – отмахнулся он от меня.

Нас провожала целая компания друзей и знакомых после концерта группы Алиса в Москве тридцатого августа. В этот раз мы ехали отмечать мой день рождения тридцать первого в Питере. Часть приглашеных уехала раньше, остальные и так были там, мы были последними и остающиеся по разным причинам обязательно вознамерились нас проводить. Все эти бесконечные прощания начали меня утомлять, я злилась и хотела побыстрее сесть, мы и так еле успели.

– Зайди в вагон, быстро! – рявкнула я и добавила пару непечатных слов. – Ты их увидишь через неделю!

– Не кричи на меня! Я сейчас вообще никуда не поеду,

– Ах, не поедешь значит? – угрожающе прищурила я глаза.

– Если будешь повышать голос.

– Замечетельно, делай, что хочешь – мне плевать!

– Раз тебе на меня плевать – едь одна!

Он тоже разозлился, и мне бы стоило пойти на попятную, но я уже вышла из себя и изо всех сил хлопнула дверью тамбура, чуть не задев проводника, успевшего отшатнуться в последний момент. В глубине души я ждала, что он сядет, но когда поезд отправился, я поняла, что Антон остался. Я уехала одна.