По узкому тротуару навстречу шел мужчина, в котором бы даже слепец узнал ролфи, так четко тот печатал шаг. Точь-в-точь как солдаты эрна Тэлдрина, марширующие на плацу форта Шила. И разминуться с ним не было ни малейшей возможности.

– Добрый день, госпожа Ияри, – улыбнулся он, вежливо приподнимая шляпу.

– И вам того же, дорогой эрн-Коллейн, – ответствовала Джона.

У супругов Ронд лица вытянулись от нескрываемого удивления.

– Это же… – пролепетал баронет.

– Второй секретарь посольства Ролэнси, – закончила за него шуриа. – Нечего делать такие глаза, милочка Анвельма. Я, как и все жители Шанты, подданная Священного Князя. У меня паспорт есть.

– Ах, бедняжечка! – воскликнула слезоточивая подруга. – Мы наслышаны про ужасы ролфийской оккупации. Это просто ужасно! Как ты сумела выжить в этой преисподней?

– Нам тут порассказали такого, что даже у мужчин волосы дыбом вставали. Эти ролфи просто звери, – пояснил Хилдебер.

Джона, конечно, не обольщалась относительно миролюбия и милосердия хёлаэнайев, как, впрочем, и в отношении любых вояк любого рода-племени. Но чтобы ролфи на Шанте творили какие-то страшные зверства? Не было такого. Приказ Священного Князя был четкий и однозначный: «Никакого ущерба шуриа не чинить!»

– Господин Тиглат – твой сородич, он не станет врать.

– Кто-кто?

Бывшей графине показалось, что она ослышалась. В ушах сразу засвербело.

– Некий Шэйз Тиглат, шуриа, известный партизанский лидер. Ты должна была о нем слышать, дорогая.

Она слышала. И «обрадовалась» так сильно, что шерсть на загривке поседела от счастья, как любил говаривать незабвенный эрн-Тэлдрин. Имя Тиглат уже давненько вызывало у леди Янамари приступ звериного бешенства. Забыть, как семеро грязных подонков, нанятых за твои же деньги, чуть не отымели тебя на морском бережочке, сложновато. Шуриа такого не забывают и не прощают. И если тех негодяев быстро настигли пули и клинки Джэйффа Элира, то господин Тиглат ушел от возмездия. Пока ушел.

Едва устроившись за маленьким столом и заказав чашечку кадфы с корицей, Джона вернулась к интересующей ее теме.

– Как любопытс-с-ственно, – сладко прошипела шуриа. – Конечно, я слышала про господина Тиглата, а где он сейчас?

– Ему пришлось бежать в Идбер. Ролфийская разведка наседала со всех сторон. Еле-еле ноги унес, – объяснил Хилдебер. – Ему даже пришлось купить поддельные документы, а это, знаете ли, милая Джой, по нынешним временам обходится в кругленькую сумму.

– Как интерес-с-сно. Что так?

– В Синтафе ужесточили процедуры въезда и выезда. Особенно выезда. А его примеру последовали государства Конфедерации.

– А вы-то как здесь оказались?

Баронету из Ерреа пришлось рассказать свою не слишком-то веселую историю. С тех пор как эсмонды в открытую захватили власть, многие прежние гражданские свободы исчезли, растворились, как капля чернил в бочке воды. Потом вообще началось какое-то повальное насаждение культа Предвечного. Эсмонд-Круг действовал по-разному – где-то принуждал, где-то тонко и незаметно продавливал свои интересы, а кое-где тив Херевард самолично являл народу чудеса и тем самым внушал уважение и страх перед Силой Предвечного.

– Стоит не прийти на служение в храм, и на тебя тут же настрочат донос, потом объясняйся с тивом, – вздохнула Анвельма. – Мы чуть ли не со слезами вспоминали про старые добрые времена. Атэлмар Седьмой был мерзавец, но никогда не опускался до мелочной слежки и потакания доносчикам.

Дальше продолжал Хилдебер:

– А когда начались трения между северными графствами, поддержавшими Эска со товарищи, вдруг потребовавшего от Эсмонд-Круга доказательств существования Предвечного, то жить что в Санниве, что в Ерреа стало невозможно. Тем паче Вель почувствовала под сердцем ребенка… Словом, мы не стали дожидаться, когда начнутся погромы, поджоги и бунты. Вы же понимаете?

Правда, горькая, словно кадфа самого крепкого сорта, заключается в том, что, когда дело доходит до детей, до их жизни и относительного благополучия, все нормальные люди забывают о родинах и отечествах. Они отчаянно пытаются сберечь свое гнездо, свою нору, свой дом, думая прежде всего о себе и близких. Ведь любые радикальные перемены никогда не бывают добры к маленьким человечкам с их маленькими заботами, крошечными в сравнении с судьбами целых народов пожеланиями и неприметными судьбами. Какое дело Аластару Эску, Вилдайру Эмрису или Хереварду Оро до ребенка в животе у Анвельмы Ронд? Ровным счетом никакого. И никому нет до него дела, кроме самой Анвельмы и ее мужа. Так можно ли их судить за бегство туда, где пока тихо и стабильно, народ исправно платит налоги, а на улицах продают букеты примул?

– Конечно, Хилдебер, вы совершенно правы.

И только теперь Джойана поняла, что собирается делать дальше. Еще поутру она маялась от внутреннего противоречия.

«Вот ты добралась до Эббо, а дальше что? Отвела беду от Лирнии – замечательно, а теперь куда? Будем сидеть в пансионе, кушать рыбку и жадно вычитывать в газетах о происходящем в Эскизаре?» – спрашивала госпожа Ияри у себя и не знала, что бы эдакого толкового ответить.

Проклятой шуриа так нельзя жить, ибо риск не переступить предрассветный Порог растет прямо пропорционально отсутствию ближней цели, желания действовать.