Шрифт:
– Историей..., - ответил Вайсман удивленно.
– Она, ведь, тебе сказала...
– Да, но мне показалось, что она немного нервничала, говоря о профессии. Вот я и подумал, что в этом что-то не так...
– Не знаю. Наверное, тебе показалось..., - сказал Вайсман, многозначительно глядя в сторону удалявшейся машины, увозившей Лиз.
Сама же Лиз по дороге домой думала исключительно о Сальвадоре. На фоне его невероятного обаяния, доброты, вежливости, интеллигентности - словом, всех тех качеств, которых порой не хватает в обычных людях, и Вайсман казался ей не таким уж страшным человеком. В конце концов, характер Сальвадора был полностью заслугой Вайсмана, результатом его воспитания, личного влияния.
Встреча с Сальвадором навеяла на неё какое-то авантюрное настроение, она, вдруг, почувствовала себя соучастницей Вайсмана.
Теперь в ней уже не было ни злости на него, ни обиды, ни желания обвинять его в чем-либо. Быть может, в ней, действительно, проснулся тот самый, незамутненный социальными, житейскими взглядами, интерес ученого-практика, к которому всегда взывал Уолтер. Неизвестно, что за изменение произошло в сознании Лиз, но довольно скоро она поняла, что была готова поддержать Вайсмана, помочь ему открыть Сальвадора миру и, наоборот, - открыть этот мир перед Сальвадором. Причем, она захотела сделать это так, чтобы открытие это не стало болезненным, шокирующим для её нового знакомого, к которому она начала испытывать добрые дружеские чувства.
Глава 28
Лиз внесла огромный вклад в то, чтобы мечта Сальвадора о персональной выставке сбылась как можно скорей, и спустя месяц он принимал гостей в частной картинной галерее друга Уитни Самуэля Стивенсона.
Сальвадор был невероятно счастлив. В двух просторных, хорошо освещенных залах были размещены двадцать пять самых лучших его полотен. Отбор картин осуществлялся с особой тщательностью. Самое активное участие в этом принимали Алиса и Николас, которые стали не только лучшими друзьями Сальвадора, но также и самыми беспристрастными его критиками. Результатом этой крепкой дружбы стал огромный портрет Алисы, на котором она была изображена в изумительном нежно-голубом платье с букетом цветов в руках.
Сальвадор, как и подобает художнику, приветливо встречал гостей, обсуждал свои полотна, отвечал на вопросы.
Лиз с Вайсманом наблюдали за происходящим со стороны.
– Пэмела и Кейт отлично справляются с ролью знатоков современной живописи, - отметила Лиз, глядя на своих подруг, увлеченно, беседовавших с Сальвадором перед одним из его пейзажей.
– Сейчас подойдут студенты с исторического факультета, - таинственным тоном сказал подошедший Уитни.
– Их я тоже подготовил.... А, вот, и они.... Подходят к Сальвадору.
– Смотрите-ка, никакого удивления на лице, - отметила Лиз.
– Точно, - ответил Вайсман.
– Чего не скажешь о тебе. Видела бы ты своё лицо в тот момент, когда бедный Сальвадор обернулся! Откровенно говоря, я только тогда осознал, с какими проблемами он может столкнуться в этом мире, если даже просвещенные люди, вроде тебя, так его воспринимают...
– Извини, но со мной не проводили двухчасовой подготовки!
– Да уж, - ответил Уитни, - без подготовки сложно не удивиться, встретивших с Сальвадором.
– Теперь, я так понимаю, очередь доктора Джонсона и сотрудников вашей лаборатории?
– спросил Вайсман, обращаясь к Лиз.
– Да, но они подойдут после обеда.
Именно Лиз принадлежала идея ограничить число посетителей выставки теми людьми, которые были хорошо знакомы ей и людям, принадлежавшим к её тесному окружению. Среди "приглашенных" были и сотрудники лаборатории доктора Джонсона с семьями, и бывшие студенты Джеральда Уитни, и друзья семей её близких подруг Пэмелы и Кейт - словом, все те люди, от которых не приходилось ждать неприятностей. И каждый из них появлялся в галерее в положенное время. Лиз намерено определила очередность появления "гостей выставки", дабы на протяжении нескольких дней перед Сальвадором не мелькали одни и те же лица.
– Думаю, Сальвадор останется доволен организацией выставки, - сказала Лиз.
– Да, если он не докопается до сути дела и не поймет, что мы его, так сказать, разыграли, - задумчиво ответил Вайсман.
– Ведь, как оказалось, провести его не так-то легко...
– Что ты имеешь в виду?
– Понимаешь, Сальвадор-то догадался о том, что ты вовсе не историк...
– Да? И как ты это понял?
– И понимать не пришлось, он прямо заявил мне об этом!
– Что ж, неудивительно. Ведь не зря у него твой интеллект.
– С чего ты это взяла?
– А, разве, нет?
– Нет, не мой. Точнее, изначально - не мой.
– Что значит, изначально?
– Ну, это очень долго объяснять.... В общем, Сальвадор получил интеллект моего друга, художника Серджио Минелли. Откуда у него, по-твоему, страсть к живописи? Если бы у него был мой интеллект, его увлечением были бы далеко небезопасные химические опыты! Нет, Лиз, другого такого, как я больше не нужно...