— Тебе можно по десять. За ворота.

Да, за двадцать копеек предки и выкинуть могут. И видно из-за ворот куда хуже. Но двух сорока все равно нет.

— Дайте два! Детских! По десять! За ворота!

— Вот, пожалуйста!

Ни одна бумажка в мире не даст уже таких тактильных ощущений счастья! Купюр ведь в миллион долларов, кажется, не эмитируют?

Обратная дорога тоже выдалась не из легких, с учетом опять-таки заезда на Савеловский вокзал от всего пережитого. На землю уже опускались ранние октябрьские сумерки. И телефона у нас домашнего нет, хоть позвонить, сказать…

Родители и впрямь оказались слегка встревожены (мягко говоря).

— Ты где шлялся? — спросила мать. — Я думала, на тренировке, а потом смотрю — вроде куртка с самбовками на месте…

— Я это, — просительно предъявил я заветные квитки. — Того… Мы на хоккей завтра с Олегом пойдем. Я уже и билеты взял…

— По телевизору не показывают разве? — удивился отец, уже тяготевший в суппорте к «кузьма-стайл».

— Где хоть играют? В «Крыльях Советах»? А где это? — спросила мама и, узнав, где, всплеснула руками. — Ни-ни-ни!

— Мы же вдвоем, с Олегом! — взмолился я и предъявил неопровержимый, как казалось, аргумент. — И билеты уже есть!

— Вот вдвоем там и пропадете. Лучше уж пусть билеты пропадут… Почем они? По гривеннику? Ну, невелика потеря. Тем более по телевизору показывают!

Все во мне поникло.

— Хотя ладно, — сжалилась родительница. Упомянутое «все» чуть было приподнялось. Но ненадолго. — Так и быть. Поеду с вами!

Вот так. Стремительно, восторженно организованный первый «выезд» — и теперь «пробивать» его под зорким присмотром родительницы. Но с другой стороны, это же лучше, чем не пробивать его совсем!

Судьба, как всегда, оказалась благосклонна к дебютировавшему выездюку. Детский билет, несмотря на все уговоры и увещевания — дескать, она здесь практически случайно и исключительно не ради зрелища, а токмо ради сопроводительной миссии, — матери не продали. Пришлось раскошелиться на регулярные «рубль двадцать» и отправиться на центральный сектор, где она, дабы все-таки с пользой провести шестьдесят минут чистого времени, немедленно раскрыла толстую тетрадку какого-то периодического литературно-художественного издания. Не забывая, впрочем, время от времени пристальным материнским взглядом разыскивать нас с Олегом Юрьевичем в самом «сердце суппорта».

…«Спартак» в том сезоне продолжал поиски себя и своей исключительной Игры (не окончившиеся, впрочем, и поныне). Дважды «Крылышки» вырывались вперед с перевесом в две шайбы. И оба раза красно-белые ледовые рыцари с честью решали проблемы, которые сами себе и создали. Дворец спорта бесновался, кипел и трясся, как, небось, не трясся потом и в ходе концертов групп «Ария» и «Мастер». И лишь время от времени очередной участок трибун замирал в немом восхищении, когда кто-то вдруг ошарашенно тыкал пальцем:

— Слышь, смари… вон там на трибуне тетка сидит — книжку читает!..

— О-ооо… обалдеть… точно!

И, разумеется, даже режиссер трансляции не удержался от того, чтоб порадовать телеаудиторию столь редким кадром. А я всякий раз замирал и вжимал голову в плечи, ожидая продолжения: «А, это вон того, белобрысого, видишь — мать привела! Га-га-га!!!» Но не последовало.

…А последовала лишь финальная сирена. Хотя казалось — только-только выходили на лед в призывном свете прожекторов. Эх… уже все… а я думал — сейчас наконец-то вырвемся вперед!

— Понравилось? — спросил дома отец.

— Ну еще бы! — от восторга я почти верещал. — Жаль только, не выиграли!

А, ну это уж как водится.

— А тебя вообще один раз показали! — сказал отец маме. — Поздравляю.

— Да? — переспросила та. — Надо было дома оставаться! Ну когда еще саму себя по телевизору увидишь!

«Вот именно!» — подумал я. Но все равно — было здорово!

Тысяча лет прошла. И тысяча сезонов. И половину из них я начинал с того, что выяснял, когда мы играем в гостях у «Крыльев Советов». А потом — все завертелось, и куда-то провалилось, и распалось, и рассыпалось. И просто проехать мимо — это как-то не совсем-то.

Что-то уходит…

Да, да, я все помню. Да, уже была глава с таким названием, ну и что? Детство с тобой, пока она — остается. Так что — пусть будет.

А Она продолжала быть. Броски, удержания, болевые приемы, открытые ковры и второй юношеский разряд — все это, безусловно, прекрасно, особенно то, что теперь можно было, практически не таясь, появляться в самых непростых местах близ- и даже далеколежащих микрорайонов. Но так хотелось оказаться все-таки в настоящей футбольной секции… сидя в раздевалке, шнуровать не мягкие борцовки, а твердые бутсы, хотя бы даже такие, как у Сергея Какафоньева… натягивать не эффектную куртку с отворотами для захватов, а обыкновенную футболку — но с номером… и слышать с кромки в качестве указаний наставника не «В стойке, в стойке его держи, не сваливайся! Руки используй!!!», а что-нибудь типа: «В край не лезь, режь активней угол!» Ну или наподобие….