Маймачен являлся китайским пригородом столицы Халхи. Он имел, в отличие от других столичных поселений, плотную, пусть и неправильную застройку. Маймачен многим напоминал запущенную средневековую крепость. В окружавшей его со всех сторон крепостной стене с несколькими воротами зияло немало и малых проломов. С наступлением темноты ворота запирались стражей по сигналу чугунного колокола, который звонил с высоты кирпичной сторожевой банши.

В Маймачене располагалась резиденция пекинского наместника Халхи, банки, конторы и торговые склады крупных торговых фирм, ремесленные мастерские, ресторанчики... Маймачен населялся исключительно китайцами: купцами, мелкими торговцами, ремесленниками, чиновниками. Здесь же в казармах располагалась большая часть гарнизона Урги. Поэтому Унгерн и решил штурмовать именно эту, ключевую часть монгольской столицы.

Здесь следует высказать барону, как профессиональному военному, упрёк в его тактических познаниях. Или подтвердить то, что в Павловском училище он мало чему научился. Готовясь штурмовать Китайский Маймачен, генерал не составил даже схематически план атаки, за что, собственно говоря, и поплатился уже утром следующего дня.

Вся организация штурма заключалась в непродолжительной беседе Унгерна-Штернберга с подчинённым ему генералом Резухиным:

— Сегодня вечером берёшь три казачьи сотни и занимаешь вон ту горку восточнее Маймачена.

— А что делать с китайцами, если они покажутся вблизи?

— Затеешь с ними перестрелку. Но патроны береги, их у нас осталось совсем мало.

— А вы, господин барон, где будете в это время?

— Я возьму остальные шесть наших конных сотен »подойду к тебе с артиллерией в следующую ночь.

— Когда будем брать Ургу?

— Пока не решил. Но» наверное, дня через два. Князья обещали прислать ещё сотню-другую своих конников...

— А чем будем их вооружать?

— Нечем. Винтовок лишних больше нет. Вот только если отобьём у китайцев их ружья.

— А пока на что будут пригодны княжеские цэрики?

— Будут для вида исполнять роль резервной конницы. Пускай китайские генералы посмотрят в бинокли.

— И что из этого будет?

— А то, что китайским солдатам от конной черноты на снежном поле страшно будет...

Генерал Резухин беспрепятственно занял высоты перед Маймаченом. Китайцы затеяли с ним при свете дня вялую перестрелку, которая под вечер затихла. В ожидании рассвета и в поисках, где можно преклонить голову, резухинские казаки разбрелись по ближайшим сопкам. Сам барон привёл к месту остальную часть Азиатской дивизии только следующей ночью.

Чтобы ещё раз засвидетельствовать перед подчинёнными свою личную храбрость, Унгерн в одиночку на подаренной атаманом Семёновым белой кобыле по кличке Машка отправился на разведку. Он так и сказал Резухину:

— Съезжу посмотреть, что там делают китайцы. Если будет надо — возьму языка. Вместе допросим...

Самонадеянность барона чуть не стоила ему жизни. Он, держа путь на огни Маймачена, сразу же заблудился в безлунной промозглой ночи среди невысоких сопок, так похожих даже при дневном свете друг на друга. Сам того не подозревая, всадник выехал к линии передовых сторожевых постов неприятеля. Но они прозевали появление одинокого конника. Генерал Унгерн подъехал к крепостной стене, поехал вдоль неё и вскоре оказался перед такой большой, никем не охраняемой дырой, что смог спокойно въехать через пролом в сам город. Долго ли он пробыл в Китайском Маймачене, не известно.

На обратном пути, двигаясь, по сути, наугад, Унгерн наехал на китайского часового, дремавшего у подножия одной из сопок. Встреча для обеих сторон была совершенно неожиданной. Первым опомнился пехотинец-китаец. Он вскинул винтовку, прицелился в силуэт всадника и потребовал пароля. Барон молча дал шпоры лошади и счастливо ускакал. Часовой, однако, успел несколько раз выстрелить вдогонку. Унгерн на скаку только крикнул в ночь:

— Выпороть бы тебя за такую стрельбу!..

— С большим трудом, по огню нескольких костерков, командир Азиатской дивизии нашёл расположение казачьих сотен генерала Резухина. Тот учтиво упрекнул барона за легкомысленную поездку к Маймаченской крепости.

— Роман Фёдорович, разве можно так поступать? Ведь шальная пуля могла оставить нас без вашей головы.

— Пустое, Резухин. Захотелось поиграть со смертью в прятки. Как на Восточном фронте.

— Всё равно так не надо делать. Китаец тоже может метко стрелять. В другой раз лично пошлю вслед за вами полусотню казаков-конвойцев.

— Опять пустое. Разве конвоец убережёт меня или тебя от пули, посланницы нашей судьбы...

Ночное происшествие наделало шуму не только в китайском гарнизоне Урги, но и в Азиатской конной дивизии. Казаки и офицеры по такому поводу поговаривали:

— И зачем только надо было барону лезть ночью к маймаченской стене?..

— Чтобы храбрость свою показать...

— Какая в этом храбрость? Набрался, наверное, опять опиума китайского или кокаина...

На рассвете следующего дня унгерновское войско подверглось неожиданной и внезапной атаке. Ургинский 12-тысячный гарнизон и его военачальники действовали гораздо более тактически грамотно, чем белый барон. В предрассветной темноте китайская пехота смогла скрытно подобраться к стану противника аж с трёх сторон. По условному сигналу — нескольким ружейным выстрелам — китайцы ринулись в атаку. Однако победы решающей они не одержали. Главные силы унгерновской дивизии отступили без заметных потерь в людях. Преследования организовано не было.