– Ты уже оделась?

Я резко выпрямляюсь, запутываясь руками в двух длинных кусках сетки:

– Я … Я. Нет. Что мне с этим делать?

Я жду, когда откроется дверь. Она входит и начинает хохотать так, что частички слюны попадают мне на щеку. Я отшатываюсь назад и вытираю лицо об плечо, потому что руки все еще заняты сеткой.

– Чтоооо ты делаешь?
– говорит она и начинает стягивать сетку с моих рук.
– Это же сетчатые чулки. Как ты можешь не знать, что с ними делать? Половина девчонок здесь их носит.

Мне не хочется говорить, что помимо нее, я видела только мертвую девушку, лежавшую в грязи и истекавшую кровью из порезов на теле. Мне не хочется говорить, что я до сих пор помню запах ее кожи и взгляд в никуда.

– Покажешь мне?
– спрашиваю я.

Она закатывает глаза, но улыбается.

– Ну, прежде чем я зайду и помогу тебе одеть чулки, нам надо хотя бы нормально познакомиться. Меня зовут Клара. А тебя?

Вопрос застает меня врасплох. Как меня зовут? Я пытаюсь вспомнить, ухватиться хотя бы за что-то.

Я восстанавливаю в памяти самый первый день, самый первый день своего существования, первый день, который помню. Я очнулась опустошенной … у меня все болело, я ничего не помнила и была голодна. Солнце просвечивало через мои веки. Я хваталась пальцам за мягкую траву подо мной, которая казалась знакомой и успокаивающей, была якорем, связывающим с Землей, в то время как остальной мир ослеплял меня ярким желтым светом.

Я немного полежала и медленно, очень медленно начала осматривать мир … и себя … впервые. Я оперлась на локти, посмотрела на свое тело, распластанное на лесной траве. Я чувствовала себя чистым новорожденным существом, не знавшим ничего до того момента, когда его глаза распахнулись. Но там была я, не новая и обнаженная, а грязная и потрепанная, в длинном приталенном кожаном пальто, облегающих штанах и кожаных ботинках.

Я знала, что это была за одежда, будто каким-то образом помнила, как одевала ее перед зеркалом. Мысль была смутной и мимолетной, так же как и другие, непрочно державшиеся у меня в голове, плавно уплывающие из памяти, но отчаянно старавшиеся там удержаться. Я пыталась собрать их воедино, но, как сильно я не старалась, как сильно не сосредотачивалась, мысли продолжали уплывать.

За все время мне удалось вспомнить только мужчину в возрасте. Я зацепилась за это воспоминание, прокручивала его в голове снова и снова, изо всех сил пытаясь вернуть в памяти его продолжение, но не могла. Оно оставалось неизменным.

– Вы только посмотрите на это дитя с нефритовыми глазами, - пожилой мужчина сжал мой подбородок грубыми морщинистыми пальцами. Он нагнулся ко мне поближе, вокруг его глаз разбежались морщинки от улыбки, а между бровей залегла складка многолетних раздумий.
– Нефритовые глаза божественны.

Он казался еще более старым из-за грубого рычания в голосе. Однако, каким-то образом оно успокаивало меня, словно водопад с гор, бурный и все же безмятежный. Он продолжал изучать мои глаза:

– Но нефритовую душу поглотит темнота, - старик осматривал мое лицо, словно изучая неизвестное создание.
– Моя маленькая Джейд, береги свой дух, - прошептал он предупреждение. Мужчина собирался сказать что-то еще, но передумал и промолчал. Он развернулся и неохотно шагнул в сторону аллеи.

Я смотрела ему вслед. Его слова засели у меня в голове. Я все еще ощущала прохладу его пожилых рук там, где они ласкали мою щеку. Воспоминание о нем - единственный образ, утешающий меня в одиночестве. Его прикосновение и взгляд - это последний физический контакт, который я помню. Однако, даже закрывая глаза и представляя его морщинистое лицо, я знаю, ему было что-то известно, но он не стал мне рассказать. Просто он был любознательным духом, ищущим секреты бессердечных. И все же я люблю его. Мне больше некого любить. Джейд - так он называл меня - единственное известное мне имя.

Девушка Клара все еще смотрит на меня в ожидании.

– Джейд, - говорю я.
– Меня зовут Джейд.

Клара наряжает меня в магазине больше часа и, наконец, сваливает в кучу на прилавке все вещи. Она упаковывает их, улыбается, затем прокатывает карту через бибикающее устройство, соединенное с другим бибикающим устройством, и толкает по прилавку всю кучу ко мне.

– Забирай!
– сияет она.
– Не гонять в юбках и сапогах с такими ногами как у тебя должно быть преступлением. К тому же, все эти вещи - секонд-хэнд. Клара вытащила черную пышную юбку с маленьким розовым черепом:

– Эта юбка стоит три доллара. ТРИ ДОЛЛАРА!
– она качает головой.
– Богатые дети выбрасывают потрясающие вещи. Рэнди, мой босс, собирает их и перепродает.

– Я… - я понимаю, что Клара сделала доброе дело, отдав мне эту гору одежды, но я не уверена, что сказать и даже как принять ее. Мне неловко, я боюсь говорить, двигаться, думать, сделать что-то не так.

Клара поднимает брови:

– Ну…

– Спасибо, - слова тихие, робкие, но я действительно благодарна.

– Не за что. Послушай, мне надо закрываться. Ты где живешь?