Обескрыленных поветрием,

Заслонившим лунный свет...

Ты осенняя колдунья,

И, коль так, меня зови

Выщербить из тела лунного

Светлый камешек любви!

хххххххххххххххххххххх

... Летели минуты, летели часы

В горизонтали до той полосы,

Где северный ветер выталкивал южный

За беззащитную полуокружность;

Хрустел под ногами осенний ледок,

Я южному ветру ничем не помог,

Размежевала нас первая вьюга,

Ты выстыла сердцем и вышла из круга...

ххххххххххххххххххххх

... Спроси меня: ты чей?

Ничей! –

Отвечу, -- я ручей,

бегущий за непостоянность

под крики разбитных грачей.

Спрошу тебя: ты чья?

Ничья! –

Ответишь, выпив из ручья

прозрачное начало жизни

с обычным именем Семья...

хххххххххххххххххххххххххххх

Когда зима зашторена,

Когда огонь в камине

То загудит валторною,

То затрещит осиной,

А ноги в тёплых тапочках,

А грудь согрета чаем –

Меня ты Красной Шапочкой

Фантомно навещаешь.

Не нужно мне пирожное

И замени ватрушку

На долю невозможного,

На краешек, на стружку!

На вскормленую лешими

Из заповедных боров

Девчонку не безгрешную

С мальчишеским задором!

Ну, почему ты в шапочке,

Не в кепке-шестиклинке,

И розовые тряпочки,

И ноги не в суглинке?

И ни единой крапины,

Лицо как из фарфора,

И ни одной царапины

От прежнего задора!

Нет, ты не та, ты призрачна,

Неслышима, стеклянна

И солнцем не расписана

В мифического Пана,

И невкусны пирожные,

А на ватрушке творог

Горчит без невозможного

Из заповедных боров…

«»»»»»

Стекло двойное. На одном январь,

Художник-модернист не из последних.

Ты обрати своё вниманье, Дарь,

На тонкие рисованные бредни.

Лес Берендея, но откуда в нём

Пушистые развесистые пальмы,

Тоскующие молча за стеклом

Холодным, жёстким, сверхматериальным?

А на другом с обратной стороны

Два гномика в рождественском загуле.

Они до коликов возмущены

Домашним пивом, поданным в кастрюле.

Налей стакан, а лучше сразу два,

Поменьше им, а мне полней, без пены,

Чтоб в пузырьках не выплыла молва

О гнусном пьянстве за соседних стенах.

Себе налей. А январю ничуть,

Пусть топчется с палитрой на карнизе,

Чтоб трезвою фантазией плеснуть

И в нас, и в спины гномов белобрысых...

«»»»»»

2004г.

Нетрудно тебя мне на руки поднять,

В покой унести по кривулинам дня

И плечики белые зацеловать.

Нетрудно!

Но что-то не хочется мне

Быть вновь отраженным на серой стене

Тутанхамоном из Царства Теней.

Хотя, если вдуматься…

Ладно, чего ж,

Сойду я за булку, ты будешь за нож,

Отхватишь, сколь нужно, и к свету уйдёшь.

И я, осыпаясь поблекшим дождём,

Шагну в свои радуги не за стеклом,

И сердца забрякавшую струну

В ладонях, не помнящих счастья, замкну…

хххххххххххххххххххххххххххх

В поле ветер снеговей,

В городе метелица,

На твою любовь, ей-ей,

Трудно мне надеяться.

Лес пригнулся и затих,

Дышит город явственно,

Для тебя слагаю стих

Я высоконравственный.

На ладонях он лежит,

Милая красавица,

Если хочешь, подержи,

Стих не обжигается.

В нём слова и не слова,

Так, снежинки шалые,

Шелестящие едва

Зимними печалями.

Не мои печали, нет,

Я свои повытеснил

За экран недавних лет,

Мыслимых-немыслимых.

В поле ветер снеговей,

В городе метелица,

Мне с любовью со своей

Не на что надеяться…

ххххххххххххххххххх

Скачет, скачет вдоль оврага

В царство пепла и теней

Баронесса в жёлтых крагах

На безумственном коне.

Он храпит и пеной брызжет

На терновые кусты,

Унося её от Жизни,