Слов, нервно бегущих строкой

В чужой или мой непокой.

Не ждущий девятого вала,

Я вновь ухожу от причала

В наполненный грохотом мир –

Десантник, моряк, кирасир!

Я в нём кавалер со шпажонкой,

Суворовец с голосом звонким,

Спецназовец, сжавший “калаш”

Для выстрелов в тех, кто не “наш”…

Ещё один выплеск эмоций

Для новых желаний бороться

Хотя бы словесно, на лист –

И я перед совестью чист.

Всё сказано.

Мерной волною

Пространство колеблет за мною

Разжатую вяло спираль –

Иссяк я на время…

А жаль…

“”””””””””””””””””””

На белом белое не видно,

На чёрном чёрное черно,

А нам не пить медовых сбитней,

Мы позабыли их давно.

Сажень вперёд, сажень откатом,

Сажень незнаемо куда,

А Ярославну мне не сватать

Княжонком Игорем, да-да!

Мне не скакать за печенегом

И от стрелы его не пасть,

С Екатериной под телегой

Не утолять мужскую страсть.

Звезда задумчивая Вега

Смеётся радостно со мной,

Когда советами Карнеги

На зиму клею я окно.

Чужие тропы для убогих,

У ведьмы личная ступа,

А в жизнь от детского порога

У каждого своя тропа!

На белом чёрное… и что же?

Замажь и разотри рукой!

У русских тоже после Вожи

Был князь по имени Донской!

На том стоим!..

Сажень откатом,

А полторы опять вперёд,

Где девушка под белым платом

Горячий сбитень подаёт…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»

Никто не кукарекает, всё мило,

Стрижёт чешуйки белка на сосне,

Они на снег ложатся легкокрыло,

Ничем не прикасаясь к тишине.

Ни солнечно, ни пасмурно в подлеске,

Ни холодно и ни тепло в груди,

День не наводит объектив на резкость

И шторка-клапан в сердце не трундит…

«»»»»»»»»»»»»»»

На границе дня и ночи вечер затаил дыханье:

Будет завтра обновленье или так же заскользит

Тишина по гребням сосен без движенья, без желанья

Вздыбить снежною завесой пасторальный колорит?

Солнце ахнуло и скрылось за косынкою пуховой, Бледно-розовые щёки сквозь сугробы чуть-чуть-чуть

И никто не приглашает, чтоб оно вернулось снова

Приоткрыть для мира утром удивительную грудь…

«»»»»»»»»»»»»»»»»

Природа нынче заодно со мной,

Я чуткий зритель, а она на сцене.

Ничто не собирается волной

Хлестнуть её со мною под колени.

Так и живём, отсчитывая час,

Возможно, что второй и даже третий,

А луч вечерний вспыхнул и погас

С надеждой – не последний я на свете…

«»»»»»»»»»»»»»»

Вытягивая из памяти

Нити словесной грамоты,

Пытаюсь связать Вечность,

Мастера дел заплечных,

С временным Настоящим,

За пазухою шуршащим.

Пытаюсь, да не связуется…

То ли пурга на улице,

То ль, заржавев, искрятся

Клеммы консолидаций,

То ли мои старания

Обречены заранее.

Нет! – мегафонным криком я, --

Ты же, моя безликая,

Должна быть со мной единой

Связана пуповиной!!!..

Только напрасно трачу я

Сердце своё незрячее…

Там, где царит Неведомый,

Не управляют бедами

И похвалы не сеют

Обществу фарисеев,

И выжигают с копотью

Просьбы мои и хлопоты…

«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»

И скучно и грустно...

Собаке бы руку подать,

Да нет её рядом...

Сижу я отшельником в келье

И летопись чту со славянскою записью дат,

С пергаментной правдой, которую мыши изъели.

Хранитель архива угрюм и небрит, и космат,

Он полностью вжился в профессиональную тогу

И наш диалог насыщается древним «весьма»,

«Зело» и «дерьмо», и, простите, забытое «погань».

Гуляет кошак по бетонному полу...

Улю!

Он шорохи ловит ушами, торчащими квёло,

С хозяином вместе деля на «люблю-не люблю»

Чиновничьи души, исторгшие жар или холод.