Воз­мож­но, рус­ский де­кон­ст­рук­ти­визм от­ли­ча­ет­ся от за­пад­но­го. Бы­ло бы ин­те­рес­но со­пос­та­вить их. Но Со­пров­ский по­ра­зи­тель­но бли­зок имен­но к Шес­то­ву и от­хо­дит от не­го по-сво­ему, то­же по-рус­ски. Как нео­фит пра­во­сла­вия, он не мо­жет вы­не­сти на­па­док на со­бор­ность (хо­тя, мне ка­жет­ся, Шес­тов на­па­дал не на со­бор­ность «в ду­хе и в ис­ти­не», а на сво­его ро­да пар­тий­ность, на обя­за­тель­ную вер­ность по­ста­нов­ле­ни­ям со­бо­ров). Де­кон­ст­рук­ция фи­ло­соф­ских и бо­го­слов­ских сис­тем со­че­та­ет­ся у Со­пров­ско­го со сдви­гом к фун­да­мен­та­лиз­му: «чем бо­лее лич­но, из соб­ст­вен­но­го ду­хов­но­го опы­та ис­хо­дя, мыс­лит че­ло­век (Кир­ке­гор, Дос­то­ев­ский, сам Шес­тов) — тем бу­к­валь­нее вос­при­ни­ма­ет он пи­са­ние». «Бу­к­валь­нее» име­ет здесь важ­ный для Со­пров­ско­го вто­рой смысл: тем бли­же к об­раз­но­сти биб­лей­ско­го язы­ка; но обо­рот­ной сто­ро­ной все же ос­та­ет­ся власть бу­к­вы. Со­хра­не­ние по­эти­че­ской об­раз­но­сти, от­каз от пе­ре­хо­да ме­та­фор на язык по­ня­тий во­все не тре­бу­ет реа­ли­за­ции ме­та­фор (по­ни­ма­ния ме­та­фор как фак­тов). Пуш­кин­ский «Про­рок» со­хра­ня­ет всю си­лу про­ро­ка Исайи, но не тре­бу­ет бу­к­валь­но­го по­ни­ма­ния слов: «и он мне грудь рас­сек ме­чом и серд­це тре­пет­ное вы­нул...»

Шес­тов по­сле­до­ва­тель­нее, вос­ста­вая про­тив всех сис­тем — и фи­ло­соф­ских, и бо­го­слов­ских. Со­пров­ский де­ла­ет ис­клю­че­ние для хри­сти­ан­ст­ва: «хри­сти­ан­ст­во же для хри­сти­ан — не «син­тез», но — един­ст­вен­ное и не­по­вто­ри­мое». Не­по­вто­рим, для Дос­то­ев­ско­го, Хри­стос, и это бо­лее глу­бо­кая по­ста­нов­ка во­про­са. Хри­стос вне ис­ти­ны (вне ло­ги­че­ски обос­но­ван­ной сис­те­мы) вы­ше ис­ти­ны вне Хри­ста (так в пись­ме Фон­ви­зи­ной, 1854). Хри­стос вне сис­те­мы — чис­тый об­лик ве­ры. А вся­кое «ан­ст­во», «изм» — сис­те­ма, соз­дан­ная умом и не­су­щая на се­бе пе­чать его не­со­вер­шен­ст­ва.

Хо­чет­ся спро­сить: ес­ли хри­сти­ан­ст­во — един­ст­вен­ный об­лик со­вер­шен­ной ве­ры, то как быть с Ио­вом? Он Хри­ста не знал. Иов ве­рит, ни­че­го не зная, не по­ни­мая Бо­га. И его ве­ра мо­жет объ­е­ди­нить пра­вед­ни­ка со все­ми ве­рую­щи­ми. А ве­ра дру­зей Ио­ва — строй­ная сис­те­ма идей, ко­то­рые они пы­та­ют­ся вну­шить, по­доб­но со­ли­дар­но­сти пле­ме­ни: объ­е­ди­няя сво­их — она про­во­дит гра­ни­цы ме­ж­ду адеп­та­ми раз­ных сис­тем.

Бо­лее то­го. Ве­ра без зна­ния сбли­жа­ет Ио­ва с Со­кра­том. Со­крат то­же знал од­но (важ­ней­шее): что он ни­че­го не зна­ет. От­но­ше­ние Со­кра­та к со­фис­там по­доб­но от­но­ше­нию Ио­ва к его друзь­ям (хо­тя и ли­ше­но биб­лей­ско­го жиз­нен­но­го на­ка­ла). Мож­но под­черк­нуть это сход­ст­во и ска­зать: Со­крат — Иов фи­ло­со­фии, Иов — Со­крат ве­ры.

Со­пров­ский пла­тит дань той са­мой ло­ги­ке, про­тив ко­то­рой вос­ста­ет, ко­гда до­во­дит до пре­де­ла поле­ми­ку Шес­то­ва с Со­кра­том: «Ку­ми­ры фи­ло­со­фии внеш­не столь час­то вы­гля­дят уро­да­ми, ли­бо тра­ди­ци­он­но изо­бра­жа­ют­ся та­ко­вы­ми (Со­крат). Суть этой из­вра­щен­ной сим­во­ли­ки — «Кто был ни­кем, тот ста­нет всем». В этом — тай­ный па­фос фи­ло­со­фии как та­ко­вой». Я ду­маю, не фи­ло­со­фии, а ре­во­лю­ци­он­ной идео­ло­гии; ми­ро­со­зер­ца­ние Ша­ри­ко­вых не вы­во­дит­ся из ос­нов­но­го по­то­ка фи­ло­соф­ской мыс­ли. Ско­рее это гиб­рид по­лу­нау­ки с по­лу­ре­ли­ги­ей (Не­ча­ев со­чи­нял ка­те­хи­зис ре­во­лю­цио­не­ра, Ста­лин пи­сал об ор­де­не ме­че­нос­цев, Мао под­ра­жал ди­на­стии Цин в со­став­ле­нии крас­ной кни­жеч­ки). Мас­со­вая идео­ло­гия ос­но­ва­на на са­мых при­ми­тив­ных ло­ги­че­ских опе­ра­ци­ях, под­пи­раю­щих ма­кет ми­фа. Она на­халь­но са­мо­уве­рен­на; а фи­ло­со­фия под­вер­га­ет со­мне­нию свои ос­но­вы и при­слу­ши­ва­ет­ся к их спо­ру. Фи­ло­со­фия зна­ет, что толь­ко по­верх­но­ст­ной ис­ти­не про­ти­во­сто­ит по­верх­ност­ная ложь, а глу­бо­кой — дру­гая, так­же глу­бо­кая. На этом прин­ци­пе, про­ве­рен­ном со­вре­мен­ной нау­кой, ни­ка­кой идео­ло­гии не вы­стро­ишь. Я ду­маю, что Со­пров­ский, до­жи­ви он до пуб­ли­ка­ции сво­их опы­тов, вы­черк­нул бы не­ко­то­рые по­ле­ми­че­ские ги­пер­бо­лы. В его по­пыт­ках сбли­зить со­вре­мен­ных за­пад­ни­ков и сла­вя­но­фи­лов не­сколь­ко лет то­му на­зад я по­чув­ст­во­вал ши­ро­ту и сво­бо­ду от край­но­стей.

Но Со­пров­ский умер, и его тек­сты ос­та­лись та­ки­ми, ка­ки­ми бы­ли на­пи­са­ны. Ло­ги­ка по­ле­ми­ки ска­зы­ва­ет­ся и на за­ме­ча­тель­ном опы­те «Ко­нец пре­крас­ной эпо­хи». Со­пров­ский об­ли­ча­ет по­ко­ле­ния, вы­рос­шие в стра­не раб­ст­ва, за са­мо­уте­ше­ние иро­ни­ей. Что-то по­доб­ное от­ме­ча­лось, по ча­ст­но­му по­во­ду, на За­па­де, в ана­ли­зе по­ве­де­ния дрез­ден­ских ев­ре­ев, под­вер­гав­ших­ся еже­днев­ным уни­же­ни­ям со сто­ро­ны на­цис­тов. Иро­ния бы­ла един­ст­вен­ной мыс­ли­мой са­мо­за­щи­той по­бе­ж­ден­ных, на­хо­див­ших­ся в пол­ной вла­сти по­бе­ди­те­лей; но од­но­вре­мен­но она бы­ла фор­мой под­чи­не­ния гос­под­ствую­ще­му язы­ку, язы­ку Треть­ей им­пе­рии. Со­пров­ский вно­сит в эту про­бле­му воз­му­ще­ние мо­ло­до­сти. Ему пре­тит да­же па­ро­дия на со­вет­ский язык (со­хра­няю­щая не­что от то­го, что она па­ро­ди­ру­ет). «Мо­ло­дость — это воз­мез­дие». Она бес­по­щад­на. «В це­лом,— пи­шет Со­пров­ский,— опи­сы­вае­мое те­че­ние мож­но оп­ре­де­лить как куль­тур­ное по­ра­жен­че­ст­во». Ду­маю, что это не все­гда вер­но.

Из не­сколь­ких имен, при­ве­ден­ных в тек­сте, нач­нем с Ве­не­дик­та Еро­фее­ва. Это очень труд­ный слу­чай. «Мо­ск­ва — Пе­туш­ки», дей­ст­ви­тель­но,— ис­по­ведь по­ра­жен­ца, ис­по­ведь че­ло­ве­ка, со­гла­сив­ше­го­ся на по­ра­же­ние и ги­бель. Чи­тать ее боль­но. Го­во­рят о юмо­ре ви­сель­ни­ков. Иро­ния Еро­фее­ва — из это­го же ро­да. Так, воз­мож­но, шу­тят в аду. Язык бле­стит и свер­ка­ет, но не да­ет ра­до­сти. От не­го ос­та­ют­ся сса­ди­ны в ду­ше. Ка­жет­ся, что тос­ка, до­ве­ден­ная до пре­де­ла, вы­зо­вет по­рыв в не­мыс­ли­мое — при­мер­но как Дос­то­ев­ский кон­чил «Под­по­лье». И за «Под­поль­ем» — «Пре­сту­п­ле­ние и на­ка­за­ние», «Иди­от», «Бра­тья Ка­ра­ма­зо­вы»... Еро­фе­ев­ское под­по­лье ли­ше­но этой пру­жи­ны. То, что по­сле­до­ва­ло за «Пе­туш­ка­ми» (эс­се о Ро­за­но­ве, «Ша­ги ко­ман­до­ра»),— пе­ре­пе­вы ста­рой пес­ни.

Но я не мо­гу бро­сить кам­ня. «Мо­ск­ва—Пе­туш­ки» — не толь­ко итог од­ной жиз­ни. Это эпи­та­фия на мил­лио­нах бе­зы­мян­ных мо­гил. Не толь­ко со­вет­ских. Сте­пан Вер­хо­вен­ский ко­гда-то го­ва­ри­вал: все ода­рен­ные и пе­ре­до­вые лю­ди в Рос­сии бы­ли, есть и бу­дут кар­теж­ни­ки и за­пой­ные пья­ни­цы. И хо­тя Дос­то­ев­ский не при­ни­ма­ет Сте­па­на Тро­фи­мо­ви­ча все­рь­ез — он за­ду­мы­вал­ся над судь­бой пья­нень­ких и соз­дал бес­смерт­ные об­ра­зы фи­ло­соф­ст­вую­щих и про­по­ве­дую­щих пья­ниц. Да и рань­ше, до Дос­то­ев­ско­го, до Пет­ра бы­ла на­пи­са­на «По­весть о го­ре-зло­сча­стии»... Век за ве­ком не­от­вра­ти­мый рок ве­дет в ца­ре­вы ка­ба­ки, в со­вет­ские за­бе­га­лов­ки... Эта те­ма но­си­лась в воз­ду­хе, она тре­бо­ва­ла сво­его во­пло­ще­ния, и она на­шла его, как те­ма Ко­лы­мы в рас­ска­зах Ша­ла­мо­ва. Не хва­та­ет ка­тар­зи­са? Но ино­гда при­хо­дит­ся ми­рить­ся с не­со­вер­шен­ст­вом.

В двух слу­ча­ях я про­сто не со­гла­сен с Со­пров­ским. Он, по-ви­ди­мо­му, ото­жде­ст­вил Бах­ти­на с по­клон­ни­ка­ми, но­сив­ши­ми­ся с кар­на­ва­лом, кар­на­ва­ли­за­ци­ей, ме­нип­пе­ей, как ду­рень с пи­са­ной тор­бой. Сам Бах­тин это­го не де­лал. Он не счи­тал кар­на­вал аль­фой и оме­гой куль­ту­ры. И не кар­на­ва­лом он зна­ме­нит в ми­ре. Его изу­ча­ют в Ев­ро­пе и в Аме­ри­ке как фи­ло­со­фа диа­ло­га. Вы­дви­же­ние на пер­вый план тео­рии кар­на­ва­ла — чис­то со­вет­ское яв­ле­ние. Со­вет­ско­го чи­та­те­ля до­во­ди­ла до упое­ния на­смеш­ка над со­вет­ской серь­ез­но­стью, спря­тан­ная в кни­ге «Раб­ле и сред­не­ве­ко­вая на­род­ная куль­ту­ра». Эта кни­га пи­са­лась в ссыл­ке, и на­смеш­ка в ней соз­на­тель­но за­ло­же­на ав­то­ром. Но его кни­га — не пам­флет. Это фун­да­мен­таль­ное на­уч­ное ис­сле­до­ва­ние. И нель­зя уп­ре­кать ис­сле­до­ва­те­ля чер­вей, что он пи­шет не про львов. Так про­шла его жизнь — с чер­вя­ми.