– Сам катись! – ответила Лариска, ничуть не испуганная видом его раздутых ноздрей. – У меня, между прочим, здесь тоже свидание!

– У тебя?.. Здесь?.. Свидание?.. – Лёха растерянно захлопал на неё глазами. – С кем?

– Не твоё дело!

– Надеюсь, что не моё. Очень надеюсь! Но...

Лёха огляделся по сторонам. Кроме него и Лариски, да ещё компании подвыпивших подростков неподалеку, на улице никого не было.

Страшная догадка мелькнула в голове у Лёхи.

– Семёнова, – упавшим голосом произнёс он, – пощади! Не отнимай у меня надежду на приятный вечер! Не топчи хрупкую мечту своими острыми каблучками – не говори, что у тебя свидание... с Робертом!

– Откуда ты знаешь? – удивилась Лариска, но тут же сообразила, что к чему, нахмурилась и густо побагровела.

– Значит, всё-таки с ним, – вздохнул Лёха.

С несчастным видом покрутив в руке букет, он швырнул его на асфальт, тихонько выругался и полез в карман за сигаретами.

– К сожалению, Стасик, ты был прав... Тысячу раз прав!.. А я... Зигмунд Фрейд хренов, Мегрэ недоделанный, – ошибался... И за что мне только по психологии хорошие оценки ставят? – Прикуривая, Лёха бросил пасмурный взгляд на багровое веснушчатое лицо Лариски – и вдруг расхохотался: – Нет, ну надо же! Вероника! Фотомодель – патриотка! Любительница цветов и изящной словесности, уставшая от одиночества!.. Ой, не могу! Я сейчас упаду!

И он действительно упал – от мощного удара сумочкой по голове.

– Получи, иностранный подданный!.. Получи, спортсмен, работник телевидения!.. Любитель Людвига ван Моцарта, Гайдена и классической литературы!..

Вне себя от злости Лариска наносила ему удар за ударом.

– Ты чего?! – взревел Лёха. – Совсем, что ль, офонарела? Лежачего не бьют!

– Тогда вставай на ноги, гад!

– Почему это я – гад?.. Можно подумать, ты сама – лучше!

Лариска задумалась над его словами, с минуту постояла неподвижно с занесенной для удара сумочкой, потом опустила руку и, отвернувшись, заплакала.

– Да ладно тебе, Семёнова, – успокаивающе произнёс Лёха, поднимаясь с асфальта и отряхиваясь. – Не реви... Я же не реву! А мне, поверь, не легче...

Семёнова громко всхлипнула и раздраженно швырнула на асфальт сумочку.

– Отстань от меня, гад!

– Ладно-ладно, отстану! – заверил её Лёха миролюбиво. – Только не реви... Слышишь?

Лариска слышала – но продолжала реветь.

– Ну, хватит... Прекращай, Семёнова, это мокрое дело! – настаивал Лёха, приблизившись и ласково поглаживая её по плечу. – Нашла из-за чего слёзы лить! Иностранца – телевизионщика у неё отобрали!.. Велика потеря! Да знаешь, сколько их ещё у тебя будет, Семёнова!..

– Отстань!

– А ты не реви!

Лёха поднял с асфальта букет роз, сдул с него налипшие пылинки и протянул Лариске.

– На, возьми, если хочешь...

– Не хочу!

– А чего хочешь?.. Может, хочешь врезать мне ещё разок? Я не против... Подать сумочку?

– Дай лучше сигарету, – буркнула Лариска.

– Держи, – Лёха достал из кармана пачку и, не удержавшись, похвастался: – «Кэмэл»! Настоящий!

Минуты две-три они молча курили, сидя на бордюре. Потом Лёха вдруг спохватился:

– Слушай, Семёнова! У меня же в кармане почти четыре сотни лежат!

– И у меня – две с половиной, – сказала Лариска.

– Ну, и чего мы тогда сидим тут, как два идиота?.. Я, между прочим, собирался Веронику в ресторан сводить. Не хочешь пойти туда со мной вместо неё?

– Хочу.

Они поднялись с бордюра, тщательно отряхнули друг друга и зашагали по направлению к ближайшему ресторану.

...В общежитие Лёха вернулся только под утро, – пьяный, перепачканный губной помадой и совершенно счастливый. Стас сидел за столом и что-то сосредоточенно писал при свете настольной лампы.

– Чем занимаешься? – полюбопытствовал Лёха, заглядывая к нему через плечо. – Так-так-так... «Жизнь кажется пустой и серой... Кандидат в мастера спорта по боксу... С ранних лет нахожусь под обаянием французской литературы...» Прости за любопытство, старик, – почему именно французской?

– Она без ума от романов Бальзака, – смущенно пояснил Стас.

– Хороший вкус, – заметил Лёха. – А кто такая – она, если не секрет?

– Её зовут Анджелика. Девятнадцать лет. Фотомодель...

– Понятно.

Лёха задумчиво поскрёб затылок – и вдруг, опустившись на колени, нырнул под свою кровать.

– Где-то у меня здесь валялась одна вещица, которая может оказаться очень и очень для тебя полезной... Ага! Вот она!

Вынырнув из-под кровати, Лёха вручил приятелю огромный, густо облепленный пылью мотоциклетный шлем.

– Мне он уже ни к чему: мотоцикл я продал... Так что держи, старик. Дарю!

– Зачем он мне? – удивился Стас.

– Пригодится. На тот случай, если Анджелика носит в сумочке кое-что потяжелей косметики, – полное собрание сочинений своего любимого Бальзака, к примеру.