– То есть?

– То есть покрестилась.

Женька шумно вздохнула.

– Опоздали, - повернулась она к Вальке.

– Ничего, - сказала Валька.
– Поповскую святую водицу всё равно мирской aqua vitae закрепить полагается. Так что давайте не будем терять времени попусту. Приступим!

– Приступим!
– согласились Танька с Женькой, и все трое уселись за стол.

Первый тост подняли за Танькино приобщение. Второй - за Крещение. Третий - за него же. А после четвёртого Женька, отказавшись от огурца и закурив сигарету, неожиданно пустила по щеке крупную блестящую слезу.

– Ты чего это, подруга, солевым раствором в рюмку капаешь?
– с притворной весёлостью спросила Валька.

Женька в ответ только рукой махнула - и вдруг разревелась не на шутку.

– Да что с тобой?
– всполошились Валька и Танька.

После нескольких минут пристрастного допроса Женька наконец призналась:

– Я... ребёночка хочу...

Залпом осушив очередную рюмку, она с укором посмотрела на Вальку:

– Ты вот про беременность заговорила, и я вспомнила...

– Что вспомнила?

– Что мне уже двадцать два... и давно пора... А я вот - одна... и не намечается...

– Сдвиг по фазе у тебя намечается, дура пьяная!
– с фальшивым возмущением произнесла Валька.
– Нашла о чем плакать! Двадцать два ей уже, видишь ли! На носу климакс и инвалидная коляска!..

– А мне уже почти двадцать три, - сказала Танька и вдруг тоже расплакалась.
– Я тоже хочу ребёночка. И мужа нормального... А на меня никто, кроме дурака Плавкина, и глядеть не хочет!..

– Да вы что, блин, сговорились?
– возмутилась Валька, на этот раз без всякой фальши.
– Выпили - совсем ничего, а они сопли по щекам размазывают, потому что, видите ли, замуж в семнадцать лет не выскочили, как другие идиотки!.. Можно подумать, я ребёночка не хочу! Хочу! Причём двоих... Но не реву же! Хотя и старше вас обеих и тоже одна... и тоже - не намечается... Блин, - Валька наполнила свою рюмку и торопливо выпила.
– Сейчас тоже расплачусь...

И в этот момент Таньку осенило.

– Девочки!
– ахнула она, растерев по щекам слёзы и наполняя опустевшие рюмки.
– Сегодня же - Крещение!

– Мы в курсе, - буркнула Валька.

Женька заподозрила в Танькиной интонации какую-то спасительную идею и перестала плакать.

– На Крещение, - продолжала Танька, - принято гадать! Помните - "раз в крещенский вечерок..."

– Точно!
– оживилась Женька.

Валька поморщилась.

– Гадания - это суеверие, следствие недостатка ума и образованности, - изрекла она нравоучительно.
– Тебе, Татьяна, как истинной христианке, следует искоренить в своей душе это атавистическое наследие...

– А я верю в приметы!
– заявила Женька.
– И хочу гадать!

– Я тоже верю, - сказала Танька.
– И не просто так, между прочим! Вот послушайте, что я вам расскажу. Честное слово, это было на самом деле!..

– Ты встретила чёрную кошку, и через час тебя едва не переехал автобус?
– усмехнулась Валька.

Танька обиделась.

– Я же говорю: это было на самом деле. Со мной и моей подругой, Иркой Громовой. Можете смеяться, но я после того случая даже в чёрных кошек начала верить...

– А что было-то?
– спросила Женька.

Танька наморщила лоб, собираясь с мыслями.

– Знаете, - начала она, - есть такое поверье: на Крещение, ровно в полночь, надо выйти из дома и у первого встретившегося на пути мужика спросить, как его зовут...

– Точно так же будут звать и твоего мужа, - кивнула Женька.
– Знаю.

– А если мужиков на улице в полночь не окажется, придётся помереть старой девой, - вставила Валька, но Танька этот саркастический выпад решила проигнорировать.

– Так вот, - продолжала она.
– Три года назад, на Крещение, ровно в полночь, мы с Иркой Громовой вышли на улицу и пошли искать мужиков. Погода была отвратительная: мороз - градусов тридцать, метель... Вокруг, ясное дело, - ни души. Даже машин на трассе почти не было... Ходили мы по улицам, как две идиотки, минут сорок. Продрогли насквозь... И вдруг, наконец, видим - "запорожец" какой-то из двора выезжает. Ирка сразу как заорёт: "Мой!!" - и бегом к этому "запорожцу". А мне, если честно, уже не до мужиков было. Ну их на фиг, думаю. Пока какого-нибудь найдёшь - двустороннюю пневмонию поймаешь. Пусть, думаю, Ирка беседует со своим "запорожцем", а я пока погреюсь. И захожу в ближайший подъезд. А там - два мужика, сидят, водку пьют. Я даже рта открыть не успела - сами подскакивают: "Девушка! Давайте с вами познакомимся!" Думала, приставать начнут. Газовый баллончик в кармане нашарила... А они, оказалось, из дома вышли по тому же делу, что и мы с Иркой. Ну, я им представилась. И их имена узнала. Один - Саша, другой - Серёжа. Выпила я с ними полглотка - за знакомство, - и выскакиваю обратно во двор, к Ирке. "Запорожца" уже нет, укатил. А Ирка стоит посреди дороги и ревёт. Да так ревёт, что смотреть страшно: слёзы - градом, трясётся вся... Я вам, кстати, забыла сказать, что Ирка на всех этих приметах и поверьях просто помешана была. Чёрную кошку увидит - ни за что дальше не пойдёт, даже если у неё последняя пересдача или выдача стипендии. Бабку какую-нибудь с пустым ведром встретит - сразу бежит домой, запирается, и до следующего утра ничем её из дома не выманишь! Пожар начнётся - всё равно будет сидеть в своей комнате и уповать на пожарников, а из дома не выйдет!.. В общем, суеверная была, как какая-нибудь бабка из глухой деревушки...

– А в "запорожце", наверное, мужика не оказалось, - предположила Валька.

– Да нет, мужик в "запорожце" был. Но гадкий, как Паха Дятлов... Когда Ирка его "тормознула", он решил, что прибыльный клиент намечается. Ночь поздняя, погода страшная - за каждый километр можно запросто по сотне требовать... А тут вдруг выясняется, что Ирке никуда ехать не нужно, а хочется ей только узнать его имя. Ну, мужик с досады и ляпнул, что зовут его Пантелеймоном... да еще и Сигизмундовичем.

Валька расхохоталась.