сбить. Пройдем севернее острова, а потом резко развернемся, приглушим моторы,

снизимся до четырех тысяч метров — и вот тогда с ходу нанесем удар. Потом над

проливом пройдем на двух тысячах — подышать кислородом, — оттуда снова наверх — и

уже к аэродрому Фуджоу, дозаправляться.

23 февраля 1938 года, Нанчань

Праздник Красной Армии едва не оказался сорван.

Рассвет был ясным, но спустя полчаса после восхода солнца показались первые облачка.

И тут раздалось завывание сирены — к аэродрому приближались японские самолеты.

— Кто-то проболтался? — Рычагов не знал, что и думать. Бомбардировщики стояли на

аэродроме, готовые к вылету. Одно попадание — и весь аэродром взлетит на воздух: СБ

заряжены бомбами «под завязку».

Потянулись страшные секунды… И неожиданно японцы отвернули: они направились в

другую сторону.

— Ничего они не знают, — пробормотал Федорук. — Чистая случайность…

Он вытер со лба холодный пот.

…Один за другим поднялись в небо все двадцать восемь тяжело груженных бомбами

самолетов.

От кислородного голодания кружилась голова. Под крылом самолета засинело море, а

затем показался впереди остров.

Действуя, как было намечено, СБ прошли севернее острова, а затем развернулись и начали

снижение.

Вот уже отчетливо виден японский аэродром и выстроенные в два ряда самолеты.

Поблизости — контейнеры с еще не распакованными машинами, белые цистерны с

горючим…

— И никакой маскировки, — заметил Федорук. — Ай да японцы! Видать, не чуют над

собой беды.

Упали первые бомбы.

На земле расцвели взрывы. Вслед за первым СБ снижаются другие, и аэродром

окутывается дымом.

С опозданием открыли огонь зенитчики…

Поздно. Советские СБ уже над проливом.

…Летчик Василий Клевцов понял: левый мотор отказал.

Топлива все меньше. Он поднял машину выше. Страшно болела голова. Но нужно

перетянуть через пролив, на воду СБ не посадишь.

— Еще немного!..

Руки и ноги налились свинцом, в ушах стоял непрерывный шум.

Но вот впереди видна уже суша — узкая полоса аэродрома дозаправки. С одной стороны

гора, с другой болото.

Нужно садиться на одном моторе. И не

промазать, сесть точно.

— Что у тебя, Василь? — Федорук подошел к летчику.

Тот показал на СБ:

— Сам гляди. И, брат, тошнит меня что-то.

— Это из-за кислородного голодания. Времени нет, дозаправляемся и быстро улетаем,

пока японцы нас не нашли и не угостили по-своему.

— Думаешь, найдут?

— Я бы на их месте нашел, — уверенно ответил Федорук. — Погоди, позову техников.

— Откуда техники?

— Нескольких посадил стрелками, — объяснил штурман. — Военная хитрость. Я же знал,

что какой-нибудь мелкий ремонт да понадобится. Сейчас повозятся — может, устранят

неисправность в твоем левом моторе.

— Тревога! — раздался крик дежурного по аэродрому, молодого китайца.

Экипажи бросились по машинам.

…Уже темнело, когда СБ начали приземляться на аэродроме в Ханьчжоу.

— Господин Рычагов? — К командиру подошел представитель авиационного

командования китайских войск. Он не говорил по-русски, однако жаждал информации из

первых рук.

Китайский военачальник держал географический атлас. Он показал пальцем Ханьчжоу,

затем начал перелистывать страницы.

Рычагов открыл лист, где был обозначен остров Формоза, и ткнул в него.

Китаец громко вскрикнул и, вскочив в свой автомобиль, быстро уехал.

— Чего это с ним? — осведомился Федорук.

— Видать, удивлен нашей прытью, — засмеялся Рычагов. — Неплохо мы отметили день

рождения Красной Армии!.. Японцы потеряли сорок самолетов, а горючего, говорят, —

трехгодичный запас. Все сгорело.

29 мая 1938 года, Ханьчжоу

Антон Губенко прибыл в Китай совсем недавно.

Предстоящий бой должен был стать для него первым.

Он знал, что японцы намерены сделать подарок своему императору на день рождения: