своем роде — «коллега» Ченнолта.

— Я уже поработал за вас, — сообщил Ченнолт. — И готов делиться сведениями. В

воздухе над долиной Янцзы у меня была возможность кое-что понять. Монопланы

японцев обладают минимальным весом. При строительстве своих машин наши враги

пожертвовали решительно всем ради маневренности. Поэтому в бою на виражах их

самолеты — противник страшный. Однако, — советник поднял палец, — рассчитаны эти

самолеты на недолгую жизнь. Что до тактики японцев — они агрессивны, храбры, хорошо

обучены, но обычно действуют по стандарту. Сталкиваясь с необычным поведением

противника, они пасуют.

Русские слушали терпеливо, но немного скучающе.

Ченнолт не обращал на это внимания.

— Далее, расскажите своим людям: японцы любят ловить «на живца». Отправляют один

самолет кружить над целью. Если клюнуть и атаковать, то со стороны солнца немедленно

зайдут еще несколько японских истребителей и в упор расстреляют доверчивого китайца.

— Мы не китайцы, — напомнил Рычагов, постукивая пальцами по столу.

Судя по виду Ченнолта, он сильно в этом сомневался.

— Ну и последнее, — добавил американец. — Я тут разрабатывал разные тактические

приемы. Делюсь бескорыстно как с союзниками. Металлическая обшивка их самолетов

так тонка, что ее можно смять пальцами. На самом деле если зайти сверху и ударить

колесами шасси по крылу японского истребителя, крыло отвалится.

— Да? — переспросил Рычагов, не скрывая иронии.

— Да, — кивнул Ченнолт. — Если уж на то пошло, то прием такого тарана я разработал

совсем недавно.

— О, — вежливо проговорил русский, и его лицо приняло странное выражение. — Так

это вы изобрели такой способ таранить вражеские самолеты?

— Я, — подтвердил Ченнолт. — А кто же еще?

Он не понял, почему русские летчики переглянулись и, судя по всему, с трудом сдержали

смех.

21 февраля 1938 года, Нанчань

— Согласно нашим агентурным данным, японцы сильно поиздержались.

Совещание проводилось на аэродроме. Соблюдалась строжайшая тайна, даже китайские

товарищи, в которых советские летчики были уверены, не были допущены.

— Сейчас на главной базе ВВС Японии в Тайване производится отгрузка новых

самолетов, — продолжал Рычагов. — В разобранном виде их привезли из Германии и,

вроде бы, Италии. Из порта машины доставляются на аэродром, откуда они перелетят в

Шанхай.

— Вроде бы, все понятно, — кивнул Жигарев. — Объект нужно разбомбить. Как этот

остров обозначен — Формоза?

Зашуршали карты.

— Нужно подготовить наши бомбардировщики, — продолжал Рычагов. — Подвеску бомб

произведем перед самым вылетом. Главная трудность заключается в том, что поблизости

от океана нет площадок, где можно посадить СБ и дозаправить их.

— Поэтому, — подхватил Жигарев, — туда придется лететь напрямую.

— На сухопутных машинах над водой? — переспросил штурман группы Федорук. — Но

это значит...

— Это значит, — кивнул Жигарев, — случись что — и вс…

— Гм, — сказал Федорук и поджал губы.

— На обратном пути, — продолжал Жигарев, — можно будет сесть и дозаправиться на

аэродроме Фуджоу. Он находится в горах, в двухстах тридцати километрах от берега.

— Ну, если так, — протянул Федорук, все еще обдумывая услышанное.

— Место непростое, — продолжал Жигарев, — поблизости нет характерных ориентиров.

— Зато и японцы не найдут, — заметил Федорук. — Они летают только там, где

ориентиры более чем очевидны: вдоль рек, железных дорог.

— Ну, мы — не японцы, и подготовка у нас получше, — сказал Рычагов.

— Не надо льстить, — буркнул Федорук. — Давайте еще раз обмозгуем. Думаю, высоту

надо брать большую — пять тысяч метров и поболе.

— А как же кислородное голодание? — спросил Рычагов. — На работоспособности

экипажей не отразится?

— Отразится, — подтвердил Федорук. — Ничего, потерпим. На большой высоте меньше

расход горючего. А человек не машина, справится. Теперь вот что: надо японцев с толку