В мае полеты возобновились, но уже через неделю разрушилась стойка шасси.

...Блейлок все не мог оторвать глаз от догорающего самолета.

— В принципе, после тех полетов мы неплохо поработали над машиной, — говорил он,

пощипывая себя за подбородок. — Удлинили фюзеляж, это улучшило управляемость.

Удлинили бомбоотсек. Увеличили вертикальное оперение. Тормозные щитки... мда.

Он снова прервал себя. Мысли приходили сплошь невеселые.

По поводу воздушного торможения нареканий возникало слишком много. Чайлдс прямо

говорил: «Когда я торможу на этой штуке, у меня такое ощущение, будто я влетаю прямо

в каменную стену».

Бэрон Халс, собственно, сейчас и выполнял «чистое» пикирование — без выпуска

тормозных щитков. Начинал с высоты в шесть тысяч семьсот метров... Конструктор не

поверил своим глазам, когда у самолета отвалилось правое крыло и хвост.

Вращаясь, «бестия» понеслась к земле.

Блейлок закрыл глаза, а когда вновь открыл их, чудо, слава богу, произошло: он увидел

парашют. Летчик остался жив.

— Я спроектировал самолет, который все ненавидят, — пробормотал он. — Его

ненавидели еще на чертежной доске, когда он казался уродливым, толстым,

невозможным. Представить страшно, что будет, когда он пойдет в серию.

А серийный самолет ожидался заказчиком уже в декабре сорок первого. Сроки, конечно,

были безнадежно сорваны.

30 июня 1942 года, Коламбус

Первые четырнадцать машин наконец-то выкатились из цеха.

— Осталось еще три тысячи девятьсот восемьдесят четыре, — усмехнулся начальник

производства. Заказ — еще до испытания «единички» — был выдан на четыре тысячи

самолетов.

Заводы «Кертисс» не справлялись, поэтому предполагалось загрузить канадцев, а

дополнительно — построить новое производство в Коламбусе.

— В конце концов, название «Хеллдайвер» всегда приносило нам удачу, — горько

заключил Блейлок. — С двадцать девятого года наши самолеты называются в честь

храброй уточки, пестроклювой поганки, которую англичане именуют «водяной ведьмой»,

а наши суеверные, но поэтические сограждане — «адским ныряльщиком».

Конструктор не строил иллюзий. В отличие от своих коллег, спроектировавших куда

более удачные самолеты, он не получал благодарственных писем от летчиков. И не

получит.

Зато он знал, как расшифровывается летным составом официальное обозначение его

самолета «SB2C» — «Son of a Bitch 2-nd Class».

Об этом тоже не стоит думать. Просто делать свое дело. Точка.

Первые серийные машины должны быть всесторонне исследованы — коль скоро провести

полномасштабные испытания прототипа не удалось.

— На взлет!

Первая серийная «единичка» поднялась в воздух.

Конструктор качал головой. Самолет разрабатывался в последние довоенные часы. С

началом войны требования, естественно, изменились. Теперь необходимо в срочном

порядке установить протектированные топливные баки, бронезащиту. Нужны радары,

радиополукомпас...

Как следствие, самолет станет еще тяжелее. Летные характеристики, соответственно,

снизятся, максимальная скорость упадет — километров на пятьдесят, если не на

восемьдесят. Посадочная скорость определенно увеличится. Уменьшится дальность

полета.

А сколько еще других переделок предстоит!..

— Я вижу только один выход, — сказал наконец Блейлок. — От нас ожидают серийный

выпуск самолетов, которые предстоит переделывать буквально на ходу. Так и будем

переделывать их на ходу! Нужно открыть второй конвейер. Планеры с первого конвейера

следует сразу же переводить на второй, где и будут осуществляться все необходимые

переделки и доводки. Думаю, их будет все больше.

...Но даже Блейлок не мог предвидеть, что этих доработок окажется свыше восьмисот!

18 мая 1943 года, борт авианосца «Йорктаун»

— Берегись! «Тварь»!

Крик разнесся над палубой, и люди бросились наутек. Можно было подумать, над

авианосцем пикирует смертоносный дракон, встречи с которым следует избегать всеми