Шрифт:
На другой день утром отправились в город Шушенское. За ето время мы нашли восемь козерогов съеденных и одну козулю.
– Дак что, здесь много волков, что ли?
– Нет, волков немного, но оне задирают слабых, слабый сразу бежит вниз, и его задирают на льду, а сильный бежит вверх, его не поймать. Вот такая природа.
– Да, интересно. А волк не кидается на человека?
– Нет, он человека хорошо знает и боится его, даже коров не будет трогать, знает, что будет проблема с человеком. Вот какой умный.
– Да ишо какой! А медведь?
– Так же.
– Вот ето новость, я етого не знал.
Мне одно не понравилось: все рабочи пьяницы и матершинники. Да, здесь в Сибири пьют дак пьют, не по-Ромкиному [385] . Абрикосов Владимир Фёдорович спросил, чем я занимался и чем чичас занимаюсь, я рассказал, он ответил:
– Вы суда не приедете.
– Вы ошибаетесь, Владимир Фёдорович. Надоело уже всё, да и здоровья слабо.
– Ну, тогда ждём. А когда думаете приехать?
385
Злоупотребляют алкоголем. Первая часть бытующего у старообрядцев-«харбинцев» выражения: «Пьёт (пьют) не по-Ромкиному – Ромка был воздоржанной».
– А вот разберёмся с чиновниками и съездим в Бразилию, и ранняй весной будем здесь у вас.
– Ну хорошо, будем ждать.
Мы заехали в Шушенское в дом Александра Григорьевича, я переоделся и отправился с Абрикосовым в Абакан. У меня телефон разряженный. Приезжаем на железнодорожный вокзал, поезд московский отходит через час.
– Данила, поди, погостишь? – спросил Владимир Фёдорович.
– Нет, спасибо, поеду.
– Ну, смотри сам.
Я взял билеты и отправился в путь, попросил провожатых [386] , чтобы зарядили мне телефон. Когда получил его, включил – матушки, одиннадцать звонков пропушшено! Из дому, от Бузычкина, от АПК. Звоню домой:
386
Проводников поезда.
– Марфа, ты где?
– Еду домой.
– Что случилось?
– Нас отравили.
– Ты что, сдурела?
– Да все в постели, скоре приезжай.
– Но я буду толькя через пять дней. Ну что, рассказывай.
– Мука или масло отравлено.
Ну, ишо не лучше! Да, тут надо аккуратне. Мы знам, что советски немало отравили, хто вернулся обратно на родину, мой дед Мануйла вернулся и помер скоропостижно. Что ето такоя, неужели всё ишо занимаются етим? Нет, не может быть. Приедем, разберёмся.
Приехал в Москву, зашёл к Руслану и рассказал ему, что происходит дома. Он мне ответил:
– Нет, Данила, ето можно судить за ето, тут какая-то ошибка, езжай разберись и сообчи нам.
– Хорошо, Руслан. Ну, большоя спасибо.
Москвин так же ответил:
– Тут какоя-то недоразумение, и власти не могут так поступить.
Я успокоился и отправился домой.
18
Дома уже все на ногах, но коросты мокры по телу, губы сплыты, на голове пятнами вылезли волосы, особенно у детей.
– Ну, рассказывайте, что случилось.
– Ето мука или масло отравлено.
– Нет, етого не может быть. Я спрашивал у Руслана и Москвина, оне подтверждают, что ни в коем случае, етим заниматься государство не будет.
Андриян возразил:
– Тятя, я уже отравлялся и знаю ети синтомы, и именно отравились те, которы употребляли етот продукт.
– А хто не отравился?
– Все дедыны и Васильявы.
– А Алёша?
– Алёша жил в городе у тёщи, оне тоже не отравились.
– А тесть почему не отравились?
– Он увидал раскрытой продукт и приказал, чтобы не употребляли, он говорит: «В ранешныя времена уже так случалось», и старики решили такой продукт не употреблять.
Да, тогда что-то здесь есть. Я стал звонить Якуниным. Трубку взял Владимир Димитриевич, я рассказал, что случилось, он мне ответил:
– Привези етот продукт, и сделаем експертизу.
– Ну спаси Христос, я завтра же выезжаю к вам.
– Хорошо, позвонишь, Данила Терентьевич.
А тут звонит Юрий Петрович:
– Данила Терентьевич, вы дома?
– Да, дома.
– Можете прямо чичас приехать в администрацию?
– Я с удовольствием, но мне не на чем.
– Я за вами заеду.
– Ну хорошо, жду.
Минут через тридцать Юрий Петрович заехал за мной, мы поехали в Шебекино, он стал спрашивать, как дела, я на все вопросы отвечал скудно. Он спрашиват:
– Данила Терентьевич, что-то не то?
– Юрий Петрович, ето не то слово. Чичас приедем, разберёмся.