– Вадим Сергеевич, простите, и я был больной.

– Но ответил бы, что больной.

– Вадим Сергеевич, я не в состояние был ответить, и я никому не ответил, за ето простите. – И я со слезами всё рассказал, что у нас произошло.

Тогда он смягшился и стал разговаривать ласково, но мне обидно. Рассказал про отравление.

– Данила Терентьевич, ето кака-то ошибка, вас отравлять нихто не будет, чичас за ето строго берутся.

– Но а тогда что?

– Мы сделаем експертизу и узнаем.

– Вадим Сергеевич, вдруг что – мы собрались в тайгу. Вы можете помогчи нам економически?

– Нет, Данила Терентьевич, чичас нет, а вдальнейше видать будет.

– Ну, простите, что надоедам, и спаси Христос за всю помочь, оказавшую нам. Вадим Сергеевич, а как с вами расшитаться?

– Да ничего не надо, Данила Терентьевич.

– Ну, ишо раз спаси Христос. А когда будет експертиза, Вадим Сергеевич?

– Данила Терентьевич, позвони через неделю.

– Вадим Сергеевич, а в Бразилию вы не собираетесь?

– Да наверно нет, некогды.

– Но вы же обещались.

– Ну, раз так произошло, значит, не получилось. Данила Терентьевич, а хто остаётся в Белгороде?

– Тесть с Василиям.

– Ну хорошо, позвони через неделю.

– Ну, Вадим Сергеевич, прости Христа ради, и спаси Христос за всё.

– Да не за что, Данила Терентьевич, пока.

Да, я здорово обидел Вадима Сергеевича. Но – пока я жив, был бы чичас мёртвым, нихто бы не обиделся, но толькя пожалели бы. Вот такая человеческая система.

Прихожу к Руслану вечером расстроенный.

– Данила, что с тобой?

– Да жить неохота, Руслан.

– Да брось ты, говори, что нужно.

– Я конкретно надумал уехать в тайгу, но не на чё.

– А чем ты хошь там заниматься?

– Пасекой, скотом, лечебны травы собирать.

– Да, занятие хороше, Данила, давай начинай. Сколь надо деняг?

– Надо посчитать.

– Ну хорошо, Данила, пошшитай. И когда поедешь в Бразилию, пускай Андриян с Софониям с тобой приедут, мы вместе посудим.

– Руслан, мне неудобно перед тобой.

– Да замолчи, Данила, мы же ведь друзья.

– Да, я понимаю, но всё равно неудобно.

– Да ладно, Данила. Но ты выбрал наилучший уголок в России, вот где пожить!

– А что, давай вместе что-нибудь построим. – Он смеётся.

– Данила, я не против, но видать будет. Данила, ты чичас куда?

– Домой, Руслан.

– Билеты мы уже тебе взяли, вылетаешь 4-го, а обратно 14-го.

– Хорошо, прекрасно, Руслан. Значит, на той неделе в пятницу.

– Да. А когда можешь приехать?

– Значит, мы доложны приехать в среду.

– Хорошо, я вас жду.

Я приезжаю домой, звоню Картавенке и снова прошу встречу с губернатором, он нехотя отвечает:

– Ну что, Данила Терентьевич, приезжай в понедельник утром.

Ну, слава Богу, что добился, но почему он так обошёлся недоброжелательно? Что-то тут не то. Дома спрашиваю:

– Ну, а как здесь у вас?

Марфа отвечает:

– Василий не соглашается.

– А почему?

– Не знаю, Андриян знает.

Я звоню Алёше:

– Алёша, давай съездим к Андрияну.

– Да. Ты дома? Чичас.

Приезжаем к Андрияну.

– Ну что, рассказывайте, что случилось, почему Василий не соглашается.

– Да он побегал-побегал, ничего у его не получается, да ишо узнал, что деняг в банке никаких нету, и он понял: без тебя он нихто. Деда уже одумались.

– Но уже поздно, надо было думать раньше. Оне бы так со мной не поступили, чичас было бы всё по-разному [390] . У меня есть куда обратиться, чичас бы Бузычкин и Родионов по-разному запели бы, но уже поздно. Я предупреждал за долгоя время, но нихто не думал.

– Тятя, и правильно. Толькя спомнить, что оне делали с нами в Уругвае, ето толькя подумать! Пускай что хочут делают, но нам их не надо.

– А мене и вовсе уже хватит, я всё им простил, но оне снова яму копают. Я всегда думал, тесть невинный, а толькя подозревал.

– Тятя, деда самый и начиншик. Мы всё знаем, но молчим. Ты подумай, он ишо поминает, как ты его стыдил в 1981 году при соборе.

– Боже ты мой, дак прошшались – и всё ето забыто!

– Ты так думаешь, а вот он понимает по-разному.