Заходим к Бузычкину, вижу, что он настороженный.

– Данила Терентьевич, вы где потерялись?

– Я ездил в Сибирь.

– Да, мы знам. Нам ответила женчина, что покидаете нас.

– Да, ситуация заставляет.

– А в чём дело?

– Вы меня разредили, отобрали у меня партнёров, кругом воруют, всё ташшут, наркоманы лазют по нашим огородам и придираются, зачем срубили мак.

– А хто вам не даёт заявлять?

– Да, лёгкоя слово. Сын сказал суседьям, что надо заявить, наркоманы предупредили: «Петушка не увидели, дак увидите» [387] . Вы дали нам продукт и отравили наши семьи. Ну и где ваша государственная гарантия?

– А что случилось? – Я рассказал. – Немедленно надо сделать експертизу.

– Да, делайте.

– И что, всё бросаешь?

– Да. Ежлив Василий возмёт проект, пускай берёт, но я отказываюсь от всего.

– Но а как техника, посев, и вы же деньги вложили?

– Мне ничего не надо.

– Но вы не можете так просто оставить, вы доложны обратиться к губернатору и причину указать.

– Да, ето обязательно мы постараемся. Да, он решит, куда технику и посев девать.

– Да, толькя Евгений Степанович может решить ето дело. Юрий Петрович, возми у них продукт и немедленно отправь на експертизу.

– Так точно, всё будет исполнено.

Мы вышли, приехали домой, я дал муки и масла Юрию Петровичу, он извинился и уехал. Дак вот, Бузычкин сам не свой был. Ну как же гарантия государственная? Нихто про переселенса и не думает, дак хоть вы загнитесь, а вот денюжки отмыть – на ето молодсы. Уж каки у нас в Южной Америке страны бедны, но так не поступят. Позор, позор, позор России! Уж как ведут здесь себя высоко и шшитаются всех умнея, но, разобраться хорошень, оне от заду первы.

Дома я сообчил, что я от проекту отказался.

– Ну а как Василий?

– У, оне ликуют взять етот проект.

– Как оне?

– Да деда первый начиншик, мы толькя молчим.

– Да вы что?

Марфа подсказала:

– Да, Данила, тятя с мамой первы строют ето, тебя отштапить [388] , а самим взяться за переселение.

– Ну вот ето дураки, оне дураки, оне сдурели. А за что оне так ловются?

– Говорят, в банке у нас полно деняг, а я никому не дозволяю [389] . Дак получается зависть.

– Но каки деньги? Вы же хорошо знаете, что никаких деняг нету.

– Да, мы знаем, но оне слушать не хочут. А все им новости приносит Василий.

– Да я с радости перепишу на Василия.

Да, вот ето здорово! Что наши староверы за границей, что и вся Россия – одна и та же песня.

– Ну, сообчите им, пускай приходют, и скажите, что переводим на них.

Оне с радости приходют. Я стал им говорить:

– Моё здоровья колеблется, я не в силах больше вести етот проект, вон у вас Василий, переводите всё на него.

Василий возразил:

– Свояк, а как я без тебя?

Думаю: ах ты змея!

– Василий, как начал, так и заканчивай. – Все напряглись. – Я добавил: – Я вам не угодил – начинайте сами.

Андриян возразил:

– Тятя, хватит. Ну что, тятя не может, давайте переведём на Василия и будем работать дружнея.

Смотрю, тесть заулыбался, тёща засияла:

– Ну, Василий, на самом деле берись за дела, сам видишь: Данила не может. – И Василий засиял.

– Ну и как ето начинать?

– Вот Алёша, всё сделано на него. Алёша, переведи всё на Василия.

– Да, Данила, мне теперь ничего не надо.

– А что, Алёша, не хошь работать?

– Нет, без Данилы нет.

– А ты что, Данила?

– А про нас вы забудьте, побеспокойтесь об себе. – Им стало неловко. – Алёша, завтра же начинай переводить всё на них. Ну всё, конченый разговор, надо спать.

Все разошлись, остался Андриян и Алёша.

– Ну, Андриян, молодес, действуйте допоследу, надо руки развязать. А я завтра еду в Москву к Якуниным, везу муку и масло на експертизу, и зайду к губернатору.

Утром поехал в Белгород, стал звонить к Картавенке и просить встречи с губернатором срочно. Одна надёжда ишо остаётся – Евгений Степанович, ежлив он поддоржит, всё ето можно повернуть на сто восемьдесят градусов, а нет – придётся отказаться от всего. Но Картавенко стал оттягать: зачем да почему, губернатору некогды.

– Но, Николай Васильевич, ето очень важно.

– А что нужно, Данила Терентьевич?

– Николай Васильевич, ето лично с ним.

– Ну хорошо, я позвоню тебе.