Застоявшийся мерин резво трусил к дому, мечтая о теплом стойле, и не нуждался в понукании. Григорьич, оглянувшись на еха в ший сзади автомобиль, уютно устроился в санях и, положившись на мерина, стал задремывать.

А м ашина, проехав метров три ста, вдруг села на брюхо, колё са беспомощно закрут и лись на месте. Чертыхаясь, мужики вылезли из кабины, огляделись: с ели основательно, е хать на ней дальше не имело смысла .

И зрядно прово зившись, они оставили машину у кума , и двинули догонять Григор ь ича .

Был уже поздний вечер. Н а морозном небе ярко высветились звёзды . Вокруг ни огонька. Только б езмолвная снежная равнина и уверенно ух о дящий в ночь санный след…

Шли молча, поминутно проваливаясь в снег.

Часа через два, обессиленные, взмокшие, подходили они к дому. Приветливо светились окна. Заливистый лай Пушка встретил их у калитки.

Не отряхнув снег, ввалились в горницу . Вкусно за пахло вареной картошкой. На столе призывно поблескивала бутылка «Мце н ской».

У телевизора дрема л Григорьич.

Пребывая ещё там, в деревне, смахнула слезу:

– Ну, как?

Внук услышал в вопросе посягательство на первенство:

– Да-а… только грустно… Праздник же.

– Ладно, четыре, - определил дед. – Следующий! А-а, я! Итак, «Под Рождество».

На Новый год ему было всего полтора месяца.

Кричать без дела он не любил. Лежит, бывало, в своей кроватке, головку повернё т в твою сторону – для общения – и изучает молча. Долго смотрит, не мигая. Когда п о дойдё шь к кроватке и загов оришь, он улыбается, скосив губё шки в одну сторону. Очень н а поминает кого-то знакомого в младенчестве этой своей улыбочкой. На одном веке у него красное р о довое пятн ышк о.

Днё м подолгу не спал – часок-полтора, не больше. Иногда во время сна лицо его иск а жала гримаска. Что она выражала? Огорчение или тревожность? Но отчего?

На Новый год родите ли отправ ились к друзьям. Приехали няньками на ночь дед и баб у ля, встречать с ним первый ег о Новый год. Робели немножко, вспоминая подзабыт ые нав ы ки ухода за младенцами – кор межка, купание , сон в пол – уха и в полглаза.

Кроватка стояла в метре от их дивана, и дед – он совсем не мог заснуть – перегля д ы вался с ним, когда тот просыпался. О бменивались улыбками при свете ночника. Тогда, наверное, и з а дружились…

Теперь он большой . Десять лет.

Улыбка стала симметрич ной, а пятнышко на веке – исчез ло. Как и не было...

В ту его первую новогоднюю ночь звуча ла «Колыбельная» Гершвина.

К своим одиннадцати внук уже усвоил, что поспешность в делах - иногда помеха на пути к успеху. Но крепко верил в новогоднюю сказку... Может сделать паузу? Скушать Twix?

Пауза заполнилась неспешным чаепитием. Члены жюри и конкурсанты, доедая пирог, дружески переглядывались, улыбаясь и подшучивая над героями своих рассказов. Наконец, дед позвякал ложкой о чашку, требуя внимания:

– Итак, друзья! По совокупности достоинств первое место присуждается молодому автору из Москвы...
– дед затянул как заправский рефери: - Де-ни-су Дом-бров-скому! Приз в студию!
– Поправив воображаемую бабочку, он зааплодировал.

– Ес!
– сорвался с места внук, а бабуля извлекла из кармана фартука ПРИЗ, и походкой подиумной дивы проследовала к победителю.