– Ваше Величество!
– схватил за руку Гастона рыжебородый Рольф и горячо зашептал ему на ухо - это слишком далеко зашло. Тут может пролиться кровь! Надо решить это дело миром!

Гастон и сам это понимал. Первая волна ослепляющего гнева уже спала и Гастон начинал понимать, что он явно переусердствовал. Но и отступить ни с чем он тоже не мог.

– Слушай, ты, Айстульф - если ты зачинщик - давай слазь с крыши и вместе со священником поедете со мной, в Авалон. Там будет над вами совершен справедливый и беспристрастный суд. А остальные пусть разоружаются и остаются здесь, под домашним арестом - их вина будет определена тщательным расследованием...

– Ты кажется не понял, Гастон - нагло оборвал его юноша.
– Эта земля, как и все королевство, тебе больше не принадлежит. Ты - не наш король, ты - ненастоящий король, чернокнижник, самозванец, наш король - это Роланд, который пропал и... нашелся!

С этими словами Айстульф свистнул, и к нему на крышу забрался другой юноша с шестом в руках, на котором развевалось полотнище с изображением... старшего брата Гастона - Роланда - точь-в-точь такое же, как на его портрета в галерее наследных принцев, что в замке Кронбурга.

Взрыв радости охватил ряды мужиков, которые радостно потрясали своим нехитрым вооружением и скандировали: "Роланд, Роланд, Роланд"...

Внутри у Гастона все внутренности неприятно сжались, пробежался неприятный холодок... "Неужели, мой брат... Не может быть! Тут что-то не так... Явно не так...".

Возникла неловкая ситуация. Уйти Гастон, без потери лица не мог, атаковать при таком численном превосходстве противника - тоже, да и пролить кровь простых селян, мужиков... Впервые за десятки тысяч лет, в течении которых земля древнего Авалона не знала войн... А тут ещё портрет его брата...

И в этот момент, откуда - никто не мог бы сказать, да никто и не заметил этого!
– раздалось звонкое пение спущенной тетивы, свист и стрела, как рассерженная оса, ужалила прямо в левую кисть руки Гастона, пробив её навылет... Гастон побелел и со стоном схватил правой рукой левую кисть...

И тут же пятьдесят арбалетов королевских арбалетчиков, итак в течении почти пятнадцати минут напряженно державших пальцы на спусковых крючках, разрядили свое оружие по заранее взятым целям, в свою очередь, охотничьи луки, звонко пропев тетивой, отправили оперенные стрелы в солдат...

А дальше... События развивались в считанные мгновения...

Издав дикий крик толпы мужиков, потрясая дрекольем бросилась на стройную цепь пятидесяти спешенных всадников с копьями и началось настоящее смертоубийство...

Хотя арбалетчики били почти в упор в незащищенные доспехами тела, их было слишком мало, чтобы остановить напор наступающих. Почти каждая стрела находила свою цель - и то там, то тут валялись убитые и раненые, но чрез них перепрыгивали, переступали - и неслись дальше живые. Наоборот, легкие охотничьи стрелы мужицких лучников, конечно же, не были рассчитаны на серьезный бой с защищенным доспехами противником и потому эти стрелы лишь беспомощно отскакивали от брони солдат, не в силах причинить им серьезный ущерб, а потому многие лучники на крышах побросали свои бесполезные луки и, доставая спрятанные дубины и топоры, спрыгивали с крыш, чтобы присоединиться к атакующим. Другие же остались стрелять, в надежде застрелить опрометчиво снявшего доспехи Гастона.

Зато пешая атака была не в пример успешней. Правда, сначала очень много людей было сразу поколото стоявшими плотной стеной копейщиками, но вот - то тут, то там - кому-то из мужиков удавалось, то сбить с ног окованной железом дубинкой рыцаря ловким ударом в забрало шлема, то схватив сильными мужицкими руками за копье, силой выдернуть рыцаря из строя, а потом вломится в образовавшуюся брешь, то перерубить топором древко копья, а потом броситься кубарем под ноги рыцаря, сбивая его с ног... Чтобы спасти строй, некоторые арбалетчики, стоявшие сзади, убирали арбалеты в стороны, вытаскивали из ножен короткие мечи и бросались вперед, затыкая образовавшиеся в строю бреши - беспощадно рубя по рукам, головам и плечам нападавших. Кровь лилась рекой. Вся площадь наполнилась стоном раненых, предсмертными криками убитых, яростным ревом сражающихся... Ясно было одно, поражение сплоченного, до зубов вооруженного и от макушки до пят закованного в железо, но уж очень малочисленного королевского отряда было лишь вопросом времени...

– Ваше Величество, надо уходить... Их очень много!
– закричал Рольф, поднимая забрало шлема.

Гастону только что, закрыв его со всех сторон, в том числе и сверху, щитами, юноши-пажи вынули стрелу из ладони и перевязали рану. Рана была не опасна, но он потерял очень много крови. Он был бледен как смерть и плохо соображал в том, что происходит из-за болевого шока от весьма болезненной операции. Пажи и оруженосцы спешно облачали его, сидящего на деревянном помосте, в доспехи, под непрерывным градом стрел. Они, как капли дождя о зонт, непрерывно барабанили о поднятые оруженосцами щиты, которые от множества вонзившихся стрел напоминали ежа.

Но несмотря на это, две шальные стрелы, каким-то чудом пройдя в щелях между поднятыми щитами, вонзились одна в левое плечо Гастона, другая в левое бедро. Это было тем досаднее, что все остальное его тело уже было облачено в доспехи, только здесь пажи не успели... От боли и потери крови Гастон потерял сознание...

– Быстро! Черепаху! Пробиваемся!
– истошно закричал, с шумом закрывая забрало шлема, Рольф.

Воинов не надо было просить дважды. Протрубил горнист, и передние ряды как по команде начали пятиться назад, боковые ряды, также медленно, стали передвигаться приставными шагами, а задние ряды пошли в наступление, расчищая себе дорогу копьями и мечами.