Секим башка. Немношка рэзал горла будим!

Вытащил из сапога кривой нож, попробовал лезвие

н» ногте, убедился, что нож достаточно остер, и наполнился в развалку к мазанке, где сидели на полу щипанные по рукам наложницы Пугачева. При виде ни чача женщины подняли крик.

Зачэм кричал, бариня? — пошутил Шакир, подвода к рослой смуглой казачке.—Савсэм нэ нада | ричал.

Он пинком свалил ее на глиняный пол мазанки, v перся коленом в ее спину, оттянул голову за длинную юн у, новел нож под подбородок и сильно дернул его

миерх И вбОК.

Зачэм кричал?—сказал укоризненно, переходя к следующей жертве.

•то была вторая казачка, та самая, которая в свое иремя, взъевшись на «барыню» Харлову, больше других обствовала гибели несчастной красавицы.

Казачка замерла, когда Шакир положил ей коря- иу«> лапу на плечо, но потом рванулась, изогнулась и

впилась острыми белыми зубами в руку башкира. Тот взвизгнул и, не взвидев света, ткнул ее кривым ножом в грудь. И еще, и еще.

Забившаяся в угол сибирячка выла, как пес на луну.

Немного спустя, Шакирка вышел из мазанки и сказал, сверкая белыми зубами:

Кунчал работа. Всио чотыри рэзал, как барашка.

Молодец! — похвалил его Зацепа.

Я молодца! — сам себя похвалил Шакирка.— Я — джигит™ Я усио рэзал.

Вот, погоди: доберемся до Москвы — там тебе работы!

Будэм дэлай работа. Я радый! — согласился Шакир.

Покончив со своим «гаремом», Пугачев отдал строгий приказ «очистить лагерь». Было разрешено оставить одну бабу или девку на десяток мужчин, а остальных — выгнать. В стане поднялись вопли.

Изгонять баб был отправлен особый отряд из варнаков Хлопуши, к которым присоединились и добровольцы башкиры и киргизы. В стоявшем несколько в стороне отдельном лагере ведших с пугачевцами оживленную торговлю киргизов и персюков спешно заключались сделки: пугачевцы отводили туда женщин и продавали их желающим. Покупатели в этот день были очень разборчивы: так как от продавцов отбоя не было.

Бери, Ассан! — уговаривал молодой казак знакомого киргиза.— Марьей зовут. Работящая!

Ассан смерил стоявшую перед ним бледную бабенку с головы до ног, потом замотал головой.

Нэ надо!

Почему не надо? — приставал казак.—Дешево отдам. Она и ткать, она и прясть, она и все такое...

Нэ биром. Она с брухом.

Велика важность! — возразил казак.— Разродится, вот и все

С брухом нэ нада. Бэз брухом биром.

Казак дернул бледную бабенку за руку.

Ну, и куда ж я тебя, Марья, девать буду?

1!аба всхлипнула.

Пойдем в степь, что ли ча...

Ома покорно пошла за ним.

Зайдем в кусты, что ли? — предложил казак.

Они зашли в кусты. Несколько минут спустя казак

tti.K кочил из кустов и побежал в стан. Тело Марьи и I ало в кустах, нелепо раскинув голые ноги. Из неохваченного ножом горла выскакивала струйки | |Mnm и стекали под запрокинутую голову.

Отряд Хлопуши отобрал у пугачевцев свыше дну к тысяч женщин и полторы тысячи детей и пи нал их в овраг. При входе в овраг была постав- ми I, стража из старых варнаков. Бабы плакали, и и д и, проклинали варнаков и Хлопушу. Варнаки Посмеивались.

Какой-то одноглазый соратник Хлопуши доброму hi но уговаривал бесновавшихся баб:

Чего бунтуетесь? Как смеете против царской моли идти?

Душегубы вы! — отвечала какая-то средних лет |ш< I романная баба, державшая на тощих коричневых pyi ix недавно рожденного младенца.— Что мы теперь делать будем? Бросаете нас, как собак„

А то и будете делать, что раньше делали! — отмечал равнодушно варнак.— Ваше дело женское из- меп ное. Ребят делать будете!

– Да с кем же мы ребят делать будем, когда вы V1 >дите?— голосила тощая баба.

Н-ну, было бы болото, а черти будут. Мы уйдем — др/гие придут. Рази в степу людей мало? Разойдетесь по хуторам.»

Да вы, каторжные ваши души, все кругом ра юрили! Да вы всех мужиков угоняете.

Ну, вот и дура! Как это — всех мужиков? Мало ли их на развод остается? Старики сидят. Мальчишки. А вашу сестру куда ж собою таскать?

А мы как же теперя кормиться будем? — озли лась баба.— Кричали, кричали, что, мол, и тебе воля, и тебе земля, и все такое, а теперь—на, поди: как собак в степь выгнали...

Тако дело, милая. Ничего не поделаешь!

Так зачем всю кашу заварили?

Ну, это не твоего ума дело. И нечего изводиться. Другим хуже приходится. Вон, царь-батюшка своих четырех девок прирезать приказал.