это удивляет нас обеих.

Мама вытирает слезы юбкой от своей униформы, спускается и открывает дверь.

– Лу!
– пораженно говорит она.

Лу держит огромный букет красных роз в одной руке и коробочку с кольцом в другой. Он

становится на колени, и я замечаю, что его глаза покраснели, будто он плакал.

– Выходи за меня, Линда.
– он открывает коробочку с кольцом и нежно берет руки моей

мамы в свои.
– Пожалуйста, скажи мне, что я не опоздал.

Глава 27.

Калеб.

Лия, Ленни и я сидим в гостиной моих родителей и ждем, когда отец вернется домой.

Руки Лии аккуратно сложены на коленях, и Ленни, подняв одну бровь, смотрит на нее.

Прежде чем мы пришли сюда, я без конца пилил его, чтобы убедиться, что он не станет

говорить об аварии или о том, что это не я сбил Мэгги.

– Итак, Лия… - говорит Ленни, глядя на нее через всю комнату с возведенной бровью.
– У

тебя есть парень?

Я бью Ленни в грудь тыльной стороной ладони.

– Что ты творишь?

Он смотрит на меня, будто я сумасшедший.

– Завязываю разговор, Калеб. Кто из нас должен заполнить эту мертвую тишину. И никто

из вас не хочет сделать этого.

– Ты не должен заполнять тишину ерундой, - говорю ему я.

Ленни закатывает глаза.

– Окей, мистер Раздраженные штанишки.

– Тебе никто не говорил, что нужно говорить только тогда, когда тебе есть что ска…

– Нет, - прерывает меня Лия почти шепотом.

Ленни и я, оба смотрим на мою сестру. Она смотрит вниз на ковровое покрытие.

– Я имею в виду - нет, у меня нет парня.

Ленни наклоняется вперед.

– Почему нет?

Она пожимает плечами.

– Может, если бы ты улыбнулась, это помогло бы.

Что это, Помоги-Себе-Сам-Шоу от Ленни?

– Серьезно, чувак, заткнись. Что ты вообще знаешь о девушках? Ты втрескался в Триш, и

все что ты смог сделать - это обоссать ее и бросить в озеро. Ты не знаешь всего дерьма о

девушках.

– А ты?
– смеется Ленни. Его глупые длинные волосы падают ему на глаза, и он

отбрасывает их обратно.
– У меня есть одно слово для тебя, мистер Раздраженные

штанишки - Мэгги.

При упоминании о Мэгги глаза моей сестры встречаются с моими. Бьюсь об заклад, мы

оба думаем о нашем маленьком обмане, который испортил наши жизни.

– Я пойду выпью немного воды, - бормочет Лия и несется прочь.

Как только она исчезает, открывается дверь. Я встаю по стойке смирно, пока мой отец

заходит через переднюю дверь. Он одет в костюм, в руках портфель, который он носит на

протяжении последних 10 лет, у него такие же усы, какие были в течение последних 20

лет.

Шок отражается на его лице, когда он замечает меня. Он останавливается, как

вкопанный.

– Привет, пап.
– успеваю сказать я.

– Калеб

Я иду к нему, не зная, должен ли я обнять его или пожать ему руку, или похлопать его по

спине или … ничего не делать. Это грустно, когда твой отец стал чужим.

Я останавливаюсь перед ним. Он все еще держит свой портфель и смотрит на меня. Что

мне сказать ему теперь?

– Я знаю, что должен был, наверное, позвонить и сказать, что приеду, но…

– Мы месяцами не слышали ничего от тебя, Калеб

– Я знаю. Я не мог оставаться здесь больше, пап. Мне не нравилось, как было.

– Твоя мама больна, - он говорит мне.
– Она была в больнице несколько месяцев.

Он сказал эта так, словно она была серьезно больна. Сдается мне ее “болезнь” это

обычное оправдание, которое он решил использовать вместо того, чтобы говорить “она в

реабилитационном центре” или “она - наркоманка”.

– Я знаю.

Я отстраняюсь, понимая, что это не будет счастливым воссоединением, где мой отец

примет меня назад с распростертыми объятиями. Мне следовало понять это, когда я

увидел, что мою бывшую комнату переделали в кабинет, и все признаки, что я когда-либо

существовал исчезли. Он держит свой портфель перед собой, почти как барьер между

нами.

– Мы не знали жив ты или мертв. Твоя мама вынуждена была придумать историю.