последняя истина. Тяжелая. Простая. Нагая. Или, как любил

говорить Майоров, прямая.

Попав на фронт, он увидел это своими глазами. Увидел

неубранные, обнаженные тела наших убитых бойцов. И

почувствовал, как великая поэзия водит его пером.

147

Возьми шинель — покроешь плечи,

Когда мороз невмоготу.

А тем — прости: им было нечем

Прикрыть бессмертья наготу.

Политрук пулеметной роты Николай Майоров погиб

8 февраля 1942 года.

* * *

Из каждых ста мальчиков этого поколения

лишь троим судьба оставила шанс договорить.

Наталья Чернова

«Где мы прошли…»

Где мы прошли с обугленными ртами

И мужество, как знамя, пронесли.

Николай Майоров

1.

Он был историком. Учился на истфаке МГУ. И был поэтом.

Очень основательная, очень цельная натура Николая Майорова

во всем искала глубины, самой сути:

Вот так, храня стремление одно,

Вползают в землю щупальцами корни,

Питая щедро алчные плоды, —

А жизнь идет, — все глубже, все упорней

Стремление пробиться до воды,

До тех границ соседнего оврага,

Где в изобилье, с запахами вин,

Как древний сок, живительная влага

Ключами бьет из почвенных глубин.

Его, Майоровские, корни уходили в недра истории: к тому

путиловцу, что охранял ленинский броневик, к скифским

148

курганам и к тому древнему человеку, который, кутаясь в

«Тепло звериной шкуры», высек на скале свой первый

рисунок…

Все это образы его стихов. Он перекинул мосты из

прошлого в настоящее. Он знал: человек немыслим без памяти.

Не только своей — памяти человечества…

Приду к тебе и в памяти оставлю

Застой вещей, идущих на износ,

Спокойный сон ночного Ярославля

И древний запах бронзовых волос…

Он был историком. Но пришел час, когда он должен был

оставить свой истфак (уже заканчивал — учился на четвертом

курсе) и ехать под Ельню копать противотанковые рвы. А

любимой писал: «Я не безногий, чтобы ехать на работу». Он

добивался отправки на фронт. И добился.

Историк сам ушел вершить историю…

2.

Наш музей «Строка, оборванная пулей» третий год ведет

поиск по судьбе поэта, политрука роты 1106-го стрелкового

полка 331-й дивизии. Начали мы поиск от истоков судьбы

нашего героя, с города, где он рос и формировался. В Иванове,

на 1-й Авиационной улице (теперь улица Николая Майорова),

есть маленький одноэтажный домик , в котором провел свое

детство Николай.

Под окном этого дома трава всегда была вытоптана — здесь

собирались братья Майоровы, к ним приходили друзья,

неугомонные ребячьи голоса оглашали двор.

Школьные товарищи хорошо помнят невысокого

коренастого паренька («Мы были высоки, русоволосы…» —

Это потом, в стихах, он стал высоким», — скажет много лет

спустя его университетский друг Виктор Болховитинов).

Помнят, как подымался он на небольшую школьную сцену, кА,

волнуясь, все же решался и читал, читал свои стихи… Помнят,

149

как бережно хранила тетрадки со стихами и рисунками к ним

Николая Шеберстова старенькая учительница…

Секретарь Ивановской писательской организации Виталий

Сердюк, много писавший о своем земляке Николае Майорове,

показал нам его портрет, выполненный Николаем

Шеберстовым, и добавил: «Это наша реликвия».

Мы, разумеется, запомнили и портрет, и имя художника,

его создавшего, и встретились с ним в Москве.

Николай Александрович Шеберстов в ту пору

иллюстрировал собрание сочинений Вильяма Шекспира.

Рассматривая эти иллюстрации, мы вспомнили, как, то ли в

шутку, то ли всерьез, Николай сказал в своих стихах: «Ей не