Дженни снова взглянула на подругу. Она умудрилась, не выйдя за рамки устава, выглядеть ходячей провокацией. Юбка в складку была на две ладони выше, чем положено, рубашка туго обтягивала грудь. На ногах — серые замшевые босоножки на высоких каблуках, в ремешках и заклепках.

— Зрасти, дамы, — произнес бойкий голос и по бокам от девчонок на кресла плюхнулись два туловища: одно — рядом с Соней, второе — рядом с Дженни.

Дженни улыбнулась. Они учились вместе почти четыре года: Дженни, Соня, Егор и Кирилл. Кирилл был маленького роста, скуластым, коротко стриженным, крепеньким и очень умным. Егор был длинноволосым и долговязым, огненно-рыжим, играл на басу в группе «Undertakers», что выступала по пятницам в ирландском пабе «Медная голова». В паб не пускали посетителей младше семнадцати лет, не наливали пива школьникам, кроме как по рекомендации Егора, что автоматически повышало его статус. В нагрузку он очаровательно улыбался и очень нравился всем девушкам, включая Дженни. Его родители занимались чем-то нефтяным и вдовесок владели шикарной клиникой в пригороде. Которая, на самом деле, была вовсе не клиникой, а чем-то вроде спа-курорта.

На сцену вышла директриса. Почтенная женщина, с волосами красного дерева, собранными в затейливую прическу, одетая в костюм цвета старой жвачки, держалась очень прямо, смотрела сурово, сохраняя на странно гладком лице вежливую полуулыбку. Директриса деликатно кашлянула и произнесла в микрофон: «Настоятельно прошу успокоиться». Это означало: «Если вы, маленькие уродцы, сейчас же не замолчите, я отправлю вас драить спортзал».

Весь актовый зал притих, и стало слышно, как под высоким потолком жужжит глупая муха, старательно пробивающая в пластиковом окне путь на волю.

Дженни очень нравилось это помещение. От пола до потолка обитое деревянными панелями, украшенное кремовыми шторками, которыми был задрапированы не только окна, но и задник сцены, с темным и таинственным закулисьем из бордового бархата. Ряды велюровых кресел стояли настолько плотно, что небольшое помещение актового зала вполне могло вместить полторы тысячи учеников школы Святого Иосаафа.

Друзья устроились в середине заднего ряда. Это был самый темный угол, который оживлялся лишь во время школьных дискотек — кишмя кишел уединившимися старшеклассниками.

— Поменяйтесь местами, пожалуйста, — поморщилась Соня.

— Что такое? От меня плохо пахнет? — обиделся Егор и зачем-то понюхал подмышку.

— Хочу Курилку за бочок пощипать, — невозмутимо ответила Соня.

— О, я польщен, — ехидно отозвался Кирилл, не отрываясь от новенького планшетного компьютера.

— Ты работал всё лето? — спросила Соня, кивнув на «планшетник». Кирилл поднял на нее умные серые глаза, но ничего не ответил.

Кирилл попал в школу Святого Иосаафа, получив губернаторскую стипендию. Он был выдающимся учеником, «шарил» то ли в программировании, то ли в математике, то ли во всем сразу. Его семья жила в Муравейнике — районе, состоящем сплошь из многоэтажек с жуткими промазанными швами, вонючими мусорными баками и лужами мочи в старых ржавых лифтах.

В гуще Муравейника притаилась общеобразовательная школа № 319, в которую частенько «сливали» тех, кто не тянул программу Иосаафа. Ученики святого Иосаафа недолюбливали и саму триста девятнадцатую, и тех, кто в ней учился, при встрече обливая их презрением. «Муравьи» отвечали взаимностью «святошам», но не спешили применять к ним физическую силу, ограничиваясь обидными тычками. Школы находились в состоянии холодной войны.

Из триста девятнадцатой и пришел Курилка. Все учителя пели ему дифирамбы, называя непонятным словом «светоч», чем поначалу выводили из себя остальных учеников: им казалось, что Курилка ничего не может сделать неправильно. Но однажды Соня в коридоре подслушала разговор Раисы Петровны, их классной, и завуча по воспитательной работе Ангелины Фемистоклюсовны. Ангелина подхватила Раису под локоток и подтащила к тому углу, за которым Соня рассматривала ногти и решала жизненно важный вопрос: прогулять ей географию или схватить очередную двойку за отсутствие контурных карт.

— Сомневаюсь, что этот мальчик впишется в здешнюю среду, — жарко шептала Ангелина, — вы же знаете этих детей! Они грубы, высокомерны и, только дай им волю, тут же вызывающе дорого оденутся!..

Соня навострила уши.

— Бросьте, — сказала тогда Раиса, — вы же знаете, что парень в той школе учиться не может. Он — разумный ребенок, и со всем справится.

Соня мысленно поблагодарила Раису и ту же записала ее в толковые тетки. Новенький успел настроить ей интернет в телефоне и вообще очень понравился.

Раиса оказалась права. Кирилл не лез на рожон и поначалу держался особняком, лишь оказывая мелкие услуги тем, кто обращался: помогал разобраться с новым девайсом или с незлобной усмешкой давал списывать математику. Потом как-то незаметно подружился с Егором, личностью влиятельной, стал общаться с Соней и Дженни, и его положение в школе упрочилось окончательно.

Единственными неприятностями, которых Кирилл не смог избежать, были стычки с Ангелиной Фемистоклюсовной по поводу курения: он уперся рогом и заявил, что не бросит ни при каких условиях. Соня потешалась над его привычкой и прозвала Курилкой.

Софья знала наверняка: чтобы купить планшетный компьютер, Курилке пришлось вкалывать все лето, делать что-то очень умное и непонятное. Например, играть на бирже. Он и сейчас двигал по тачскрину какие-то мудреные графики.

— Доброе утро, дорогие ученики, — говорила тем временем директриса, — приветствую вас в новом учебном году. Первоклассникам — добро пожаловать, всем остальным — с возвращением домой! Мы рады видеть ваши улыбающиеся лица. Я надеюсь, что в этом году мы будем учиться еще лучше.