Стоп! А почему бы и нет? Перелет в Берлин явно возможен. Виза есть. Шикарная гостиница мне не нужна. Даже если я не смогу найти номер в отеле, всегда есть возможность улететь в Барселону или поспать в любом поезде, идущем в сторону Испании. В крайнем случае можно взять напрокат машину.

Итак, транспорт, проживание и виза – вопросы вполне решаемые и частично уже решенные. Остался главный сложный вопрос – билеты на матч. Понятно, что в официальной продаже билетов не было, нет и не будет. Но для среднестатистического русского человека, который когда-то жил в условиях дефицита и для которого формулировка «достать» сродни слову «выжить», добыть билеты на матч – это дополнительная возможность еще раз поностальгировать по старым совковым временам. Я, правда, помню их с трудом и совок считаю пережитком прошлого. Но тем не менее для меня это все равно что вернуться в детство и почувствовать, каково было моим родителям стоять в очередях за колбасой или покупать джинсы на черном рынке.

Билеты на футбол я решил отыскать через Интернет. Нашел интернет-кафе, запустил поиск билетов через перекупщиков. Билетов не было. Но зато стала понятна приблизительная цена. Народ официально скупал билеты на финальный матч по цене от ста двадцати до шестисот евро и продавал от четырех двести до семи тысяч. Однако бизнес, невольно позавидовал я. Можно попробовать на месте в Берлине, но оставался риск не попасть на матч.

Если билетов в Германии не осталось даже у перекупщиков, значит они давно в Москве. Я позвонил друзьям в Москву и в Питер и попросил узнать, что можно сделать. Половина народу оказалась совершенно не в теме, но один мой приятель, который ездит почти на все матчи «Спартака», позвонил какому-то другому приятелю, который поехал на чемпионат, и оказалось, что один человек из их компании перепил водки за сборную Украины, после этого крепко ударился о что-то металлическое, и бесхозный билет меня ждет в Берлине почти по себестоимости. Правда, ударившийся приятель просил ящик водки для поправки здоровья то ли своего, то ли всей компании. Все-таки водка, как нефть и любое другое горючее, является универсальным ключом для решения всех русских запросов.

Я, как заправский везунчик, сел на самолет в Барселоне в воскресенье утром и днем был в Берлине, а вечером на матче. Никогда в жизни до этого я не болел так за какую-нибудь команду. Наша компания была из шести человек. Я никого не знал, но быстро оказался в теме при помощи национального немецкого горючего. Перед матчем мы угасились шнапсом в каком-то маленьком ресторанчике и споили двоих веселых итальянцев, которые, сильно выпив, стали почему-то грустными и скучными. Мне кажется, они так горевали, потому что на матч идти были уже не в состоянии.

Мы же в веселом и бодром расположении духа прибыли на матч, правда, я очень приблизительно помню, как и каким транспортом мы туда доехали. Пробравшись на трибуны, мы огляделись и обнаружили, что вокруг нас есть и французские, и итальянские болельщики. Матч еще не начался, но народ уже весело скандировал какие-то слабо понятные лозунги, свистел, дудел и просто колыхался яркой разноцветной массой. У каждого третьего вокруг нас была ярко разукрашенная морда, отчего лицо принимало причудливые и не совсем человеческие формы.

Народ на стадионе тоже был под шнапсом, но не настолько тяжело, как мы. Зато сразу было видно, что мы русские. Я критически себя оглядел и понял, что абсолютно не в теме. На мне была зеленая с желтым футбольная майка Brasil с прошлого чемпионата мира, когда бразильцы победили. Но сейчас, когда Бразилия даже не вышла в финал, а весь стадион был в сине-красно-белом цвете, я чувствовал себя последним лузером.

Рядом стоял и что-то скандировал итальянец, размахивая перед собой итальянской футболкой, как флагом. Я поглядел ему в глаза мутным трезвеющим взглядом и произнес на ломаном английском, показывая одной рукой на свою бразильскую футболку, а другой на его самодельный флаг, сакраментальную фразу: «Дай! Я за Италию». Он почему-то сразу согласился, видимо, расценил меня как идеальный флагшток.

В майке я сразу стал как-то ближе к обществу. Мои новые русские собутыльники тем временем составляли небольшой междусобойчик, скидываясь по сотке евро за ту или иную команду. Меня спросили, за какую команду я собираюсь болеть. Я сказал, что за Италию, они недовольно промычали, что у них с Францией недобор, потому как за Италию уже три человека, а за Францию только два. Тогда я заявил, что болеть – это одно, а делать бизнес на тотализаторе – это другое, шансы у команд приблизительно одинаковые, и я поставлю на Францию, а болеть буду за Италию. Таким образом, если выиграет Франция, то буду при деньгах, а если Италия – то просто заплачу на сотку больше за полученное удовольствие и счастье поболеть за победителя.

Когда Зидан забил пенальти, я вместе с двумя нашими, поставившими на Францию, плотоядно улыбался и потирал руки. Итальянец, давший мне майку, какой-то поникший и скукоженный, отодвинулся от меня на полметра, явно зачислив в черный список врагов и предателей нации, подлежащих немедленному тотальному уничтожению. Мне стало его жалко, я пробормотал, что это «just a business» и что наши итальянцы обязательно победят. Судя по его затравленному взгляду, было понятно, что если итальянцы проиграют, то ему скорее всего не жить, он бросится с какого-нибудь берлинского моста или просто умрет от горя, не уходя со стадиона. Я твердо решил больше его не подводить и, если что, проследить, чтобы он не умер, или хотя бы достойно проводить его в скорбный путь.

С этого момента я действительно начал болеть за Италию. Мои друзья-собутыльники просто наслаждались игрой, радуясь каждому красивому моменту. А я действительно переживал, сжимаясь в нервный комок, пока мяч летел в сторону итальянских ворот. Меня отпускало, только когда Буффон выбивал его подальше от своей штрафной.

Что со мной происходило, когда мяч беспорядочно метался в штрафной французов, вообще описать сложно. Я, наверное, как и все итальянцы на стадионе, пытался силой мысли и воображения затолкать мяч в ворота французов, возмущенно вздыхая и вопя что-то нечленораздельное, если этого не происходило. А это не происходило и не происходило. Мало того, французские атаки были опасными и злыми. Наконец случился этот угловой, когда Матерацци, слегка опершись на Виера, забил. Внутри меня будто взорвали бомбу. Руки от этого взрыва сами взлетели в небо, я нелепо подпрыгнул на месте, вопя «го-о-оо-ол!». Остаток первого тайма был нервозным и томительным. Каждый раз, когда Пирло шел пробивать угловой, все итальянцы на трибунах вскакивали в надежде на еще один гол. И когда после очередного угла Тони попал в перекладину, у меня в голове отчетливо прозвучал этот удар, как будто я был прислонен одним ухом к металлическому каркасу ворот.