Некоторые умники говорят, что для того чтобы перестать бояться высоты, нужно залезть на самое высокое здание и смотреть вниз, пока страх не уйдет навсегда. Серьезно? А как быть с кровью? Нужно в ней искупаться? Не думаю, что это поможет.

И я смотрел на эту все еще живую кровь. И Чайка смотрел.

А потом он умер. Он громко ударился головой о землю и перестал дышать. Во всяком случае, так показалось мне. А кровь все еще хлестала, как вода из опрокинутой бутылки.

Я стоял на том самом месте, пытаясь ухватиться за свою реальность, но она отбрасывала меня еще дальше, загоняла еще глубже, еще дальше. Я хотел что-то сделать, я знал, что нельзя вот так вот стоять на месте, как мраморная статуя. Но я не мог.

Меня там все еще не было.

Вокруг тишина. Слишком тихо. Чайка застонал. И в этом стоне жизни было больше, чем во мне, да и во всем живом вместе взятом. Меня словно отбросило, я отшатнулся и упал на землю. Мысли теперь буквально разрывали меня на части. Руки не слушались, тряслись как у старика, но я кое-как снял свой пояс и подполз к Чайке. Уже слишком поздно, думал я, пытаясь обмотать поясом хотя бы одну ногу. Ногу…

Я ненавидел себя за свою медлительность. И если бы он умер тогда, я бы чокнулся. Но я же был просто ребенком. И сколько бы вас ни расхваливали родители, которые скорее всего вас не хотели, сколько бы учителя ни твердили вам, что вы очень талантливый и способный ученик, и пусть вы прочли несколько сотен отличных книг, пусть написали сто великолепных рассказов, но когда приходит время действовать — вы бесполезные груды костей, не способные ни на что.

Я больше всего на свете боялся, что это никогда не закончится. И даже до сих пор такой странный, непонятный страх вспыхивает где-то там внутри.

И в какой-то момент я побежал, не понимая, куда я направляюсь, но мимо мелькали знакомые дворы, дома, я бежал домой. Одежда пропиталась кровью, словно меня ранили в живот. Уже добегая до своего дома, я пытался придумать, что мне говорить, и не мог ничего выдумать. Абсолютно. На несколько мгновений я вообще забыл, что случилось. Непонимание происходящего – это жутко, действительно жутко.

Так что же случилось?

Я посмотрел на свои руки, на одежду. И картинки в моей голове, они медленно выныривали и возвращали меня обратно

Чайка. Поезд. Огромная, быстрая и ужасная железяка.

Неужели все это происходит именно с нами?

Я не знал, что говорить. Я вообще словно потерял дар речи.

— Там…нужно…скорее…пожалуйста…

Я задыхался. Глотал слова.

— Ну…скорее…пошли…лучше скорую…, — я попытался собраться: — там, за станцией, где посадка, где железная дорога…Чайка!

В голове всплыло его лицо. Как он сейчас? Лежит там. Он без сознания? А если нет? Он подумает, что я бросил его там умирать?

— Что с ним? — мама подняла мою футболку, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, что я не ранен.

— ОН ПОПАЛ ПОД ПОЕЗД! — закричал я и расплакался.

— Это не очень хорошая шутка, мальчик мой, — прошептала мама.

Я медленно приходил в себя, возвращалось ощущение реальности, появились странные мысли. Родители ушли, так и не добившись от меня четких объяснений, где именно Чайка. Но они поняли, они нашли его.

Я сидел не кухне. Мне не хотелось туда возвращаться. Очень не хотелось. Я разбил чашку и сахарницу, пытаясь заварить себе чай. Сахар рассыпался, и мне это очень не понравилось.

Где-то через полчаса, я подумал, что нужно все-таки туда сходить. Но перед этим я пошел в туалет и хорошенько проблевался.

Шел я медленно. Плелся, если быть точнее.

Что мы там делали?

Понятия не имею.

Может тебе это все приснилось, парень?

Я стоял на том месте, где все и произошло, но там никого не было. Уже начинало темнеть, поэтому я не сразу увидел ту покрасневшую траву. Но она там была. И крови было много. Действительно много, будто это не жизнь, а кино Тарантино. Но лучше бы это было фильмом, честное слово. Но нет.

И даже тогда я не до конца верил, что все это по-настоящему. Может быть, я – это совсем другой человек, а моя жизнь – это просто сон или какая-то отличная галлюцинация. Вот сейчас я проснусь, потом скажу кому-нибудь:

— Прикинь, мне снилось, что я был каким-то мелким пацаном, а еще у меня был брат, который попал под поезд. И я помню, как бегал за помощью. Жуть какая-то.

Или я через несколько мгновений очнусь с бонгом в руках, а вокруг меня какие-то люди. И они говорят:

— Ну что, нормально торкнуло?

Я отвечаю, что да. Потом достаю телефон, чтобы глянуть сколько прошло времени и смотрю на свое лицо в отражении экрана. А там совершенно другой человек. Я прямо-таки надеялся на это, но ничего не происходило, я просто стоял там, подрагивая, то ли от холода, то ли еще от чего-то.

И пусть я надеялся на такие глупости, но я ведь прекрасно понимал, что я - это я. Ни от чего я не очнусь.

Это случилось именно с нами.

Мне просто напросто не было где жить. Я получал какие-то гроши, тратил их на всякую мелочь, а потом оказывалось, что мне нечем платить за жилье. Вы должны понимать, что мне было не двадцать и даже не сорок. Физический труд остался в молодости, поэтому я собрал все свои вещи в две небольшие сумки и старый рюкзак. А затем пришел сюда.